меня наградили просто убийственным взглядом, но фиг бы некоторым. Я просто пожала
плечами и постаралась обращать на Шона как можно меньше внимания. Плохо получалось.
— Вы не хотели бы поработать или поучиться у нас в Мельбурне? — вдруг услышала я
вопрос одного из близнецов.
— Что, простите? — ошарашенно переспросила я.
— Не в ущерб профессорам Картеру и Клеггу, конечно, просто небольшая, так сказать,
практика. У нас отличная кафедра параллельного программирования. Приезжайте, скажем,
летом.
— Я подумаю.
— А после окончания университета у вас какие планы? — продолжили допрос.
— Я собираюсь вернуться в Штаты.
— А как же профессор? Из вас ведь такая удачная пара…
И вот в этом месте я подавилась. И у Роберта Клегга возникли те же проблемы. Удачная.
Ага.
— У нас неплохой… научный альянс, — призналась я. — Но в остальном мы… довольно
разные люди.
— Тем не менее вы уже довольно давно вместе.
— Чуть больше года.
И тут до меня дошло, что это самые долгие отношения в моей жизни. А уж если прибавить
первое в истории Джоанны Конелл совместное проживание, то обнаружилась совсем уж
мрачная картинка. Выходило, что, несмотря на все аномалии и заскоки Шона, он меня
устраивал больше, чем нормальные мальчишки моего возраста? Вот ужас-то!
Переваривания этой мысли мне хватило до самого конца ланча, после которого Картер
схватил меня за руку с твердым намерением не отпускать от себя ни на шаг. Так и шли до
самых дверей ресторанчика. Но тут Такаши остановился и пожал вдруг руку какому-то японцу.
— Мисс Конелл, вы, кажется, еще не встречались с Кеном Оягавой, — представил он. Я
улыбнулась этому человеку, но полюбезничать Картер не позволил — открыл дверь и
буквально выволок на улицу.
До самого конца конференции мы почти не разговаривали. Даже о том, что Такаши так
ничего и не сказал по поводу места Бабочек. Я была уверена, что холодная война была бы
нарушена, если бы Картер что-то знал. Сказал бы, что я идиотка. Или сказал бы, что я идиотка,
которая чудом не провалилась.
В самолете я потребовала у стюардессы плед, у Картера — снотворное, и, получив все
блага этого мира, завалилась спать. В результате в Сидней я прилетела выспавшейся и почти
довольной. Но не Картер, конечно. Пока следующие сутки он отсыпался, я тайком
подглядывала за ним с порога спальни. Он спал и хмурился. Может, от боли. А, может, просто
потому что мрачность уже вросла в него корнями. Ну, до чего же противоречивый человек!