— С какой такой стати?
— У меня появилась дополнительная мотивация обучить тебя всему, чему возможно, и так быстро, как возможно. И скажем прямо — меня не очень сильно волнует, насколько туго тебе придется.
Я чуть приподнял бровь.
— И что же это за мотивация? Дед приплатил?
Внезапно в глазах К’арлинда промелькнуло что-то, чего я в них никогда раньше не видел.
— Я просто очень хочу домой.
— Понимаю… Но еще одиннадцать лет до сороковника, разве нет?
— Уже нет. Я был в посольстве… У меня внезапно нашелся влиятельный заступник, и мой оставшийся срок списали. Через несколько месяцев нынешний посол отбывает обратно в Свартальвсхейм и забирает меня с собой. Времени научить тебя всему, чему смогу, — месяцы, а это совсем мало.
— Вот как? И кто же этот заступник?
— Твоя мать.
Я улыбнулся и с сарказмом заметил:
— Повезло тебе. Как быстро она о тебе вспомнила, едва тринадцать лет прошло.
К’арлинд пожал плечами.
— Думаю, это оттого, что она наполовину человек.
— Не понял?
— Будь она чистокровным альвом — сомневаюсь, что вспомнила бы вообще.
— Что ж ты о ней такого плохого мнения? — прибавил я сарказма. — Ну если про сына покинутого не вспомнила — это еще ладно, но уж тебя-то она как могла бы забыть?
Он тоже криво усмехнулся.
— Мимо. Я для нее давно пройденный этап жизни.
— Тогда с чего бы она о тебе так побеспокоилась?
— Не знаю. Говорю же — дело в ее человеческой половинке, скорей всего. Благодарность, может быть. Может, еще что. Но она меня никогда не любила, несмотря на то что наша связь длилась больше десяти лет. Я страдал от одиночества, а она нуждалась в моих знаниях и хотела быть уверенной, что я не утаю от нее никаких тайн и секретов мастерства, вот и озаботилась тем, чтобы… стать моей любимой ученицей. И я действительно научил ее всему, что знал, так что больше ей не нужен. Все так просто.
Я мрачно рассмеялся.
— Не обманывай себя, К’арлинд. Если у нее и есть что-то от людей — то только внешность. Она не бросила бы сына, будь в ее душе хоть что-то человеческое. Даже сейчас она вспомнила о тебе, а не обо мне, а женщины людей обычно поступают наоборот.
Тренер откинулся на спинку стула, меланхолично глядя сквозь стену.
— А почему ты решил, что она тебя не помнит?
— Потому что никакой весточки о себе не прислала. Совсем никакой. Никому.
— А ты поставь себя на ее место. Вот ты — это она. А я буду Реджинальдом, твоим сыном. Вот мы сидим лицом к лицу впервые за тринадцать лет, и что ты мне скажешь?
Я чуть помолчал.
— Ты прав. Если она просто так вот взяла и молча укатила, бросив нас с папой, бросив всю свою семью, ни слова даже не написав на прощанье… Теперь и подавно говорить не о чем.