. В первый раз в жизни я вдохнула ее теплое молочное дыхание, почувствовала запах пропитанных мочой подгузников. Она была такой спокойной. На верхней губе у нее был небольшой нарывчик. Мне захотелось поцеловать ее, прижать к губам. Она была такой милой, такой красивой, неудивительно, что мать хотела оставить ее у себя. Оставить, чтобы потом бросить? Нет, не думаю.
— Сильвия! — чуть не закричала я. — Перестань.
— Почему? Почему ты не хочешь слушать?
— Не хочу. Это неприятно.
— Но это часть моей жизни. Это вся моя жизнь, разве не так?
— Нет, Сильвия. Нет, — твердила я, качая головой. По мосту через реку прошел поезд.
— В тот вечер ты должна была прийти ко мне домой, мы собирались вместе незаметно уйти. Подальше от Софи-Элен. Ты мне казалась такой красивой, такой необычной, ты приехала из Лондона, города, где хоронят поэтов. Ты была прекрасна.
— Неправда, — сказала я. — У тебя была Софи-Элен.
— Софи-Элен… Она спасала меня все те годы, она была мне другом. Но я не переставала думать о тебе. Я так хотела тебя. Я не могла жить без тебя… годы шли, а это чувство только усиливалось. Я хотела снова лежать рядом с тобой на траве, чтобы все остальное мое детство перестало существовать.
Мои мышцы напряглись. Я судорожно глотнула воздух. Убрала ее руку с талии. Ремень снова сжался, и по телу растеклась боль.
— Дыши, — шепнула она и стала тереть мне плечо.
— Не надо, — попросила я. — Не прикасайся ко мне.
Я резко подалась в сторону, чтобы не чувствовать ее дыхание у себя на шее.
— О Господи, — воскликнула я. Встала и прислонилась к стене. Августовская жара выжгла в комнате весь воздух. Я уткнулась лбом в бороздки на обоях. Запах сделался невыносимым.
Схватки не прекращались, приступы боли были неожиданными.
— Сильвия, — простонала я. — Позвони в больницу.
— Ну что ты, милая! — сказала Сильвия. — Еще рано, любимая. Это только начало. Ты им еще не нужна.
— У меня преждевременные… — превозмогая боль, говорила я. — Еще слишком… слишком… сколько уже? — Я стояла, прислонившись к стене, и пыталась подсчитать сроки, но цифры никак не хотели складываться в недели, хотя раньше я в уме легко могла высчитать все до дня. — Тридцать…
В голове все перемешалось.
— Тридцать шесть, — сказала она. — Все хорошо, любовь моя.
— Нет, не хорошо! — закричала я. — Это не мой срок! Тридцать восемь. Я должна рожать на тридцать восьмой неделе.
— Да, дорогая. У тебя все будет хорошо.
— Неужели? Откуда ты знаешь? Звони в больницу.
— Милая, мне пока незачем звонить, — Сильвия приблизилась ко мне и погладила по спине. — Я сама могу о тебе позаботиться. У тебя пока самая ранняя стадия. Это еще не роды.