Только теперь я разглядел лицо нападавшего. Это был таксист. Лысый, с кривым ртом. Прошлой ночью он стоял среди остальных, когда я расспрашивал у них про Сергея.
— Ах ты гнида, — зарычал я. От ярости меня заколотило. Мне хотелось порезать сволочь на куски. Я приблизил нож к его веку. — Ты его видел? Моего брата? Видел?!
Захрустели ветки. Настя ожила.
— Скажи своей суке, чтобы не рыпалась! Одно мое движение, и я наколю твой долбаный глаз на лезвие!
— Настя! — голос таксиста был тонким от страха. — Назад! Не надо!
Боковым зрением я различил силуэт Насти. Он замер около поломанного кустарника, шипя проклятия.
— Вы его видели? — повторил я, чуть усилив давление на нож. Лезвие уткнулось в веко. Очевидно, пошла кровь, потому что таксист панически залепетал:
— Нет! Отвечаю! Никогда!
— Тогда что это было?
— Отвечаю, не видели!
— Ты меня не понял? Или тебе не нужен глаз? Это больно. А главное, жутко. Сейчас нож проткнет твою кожу, скользнет по кости, а потом я поддену глазное яблоко — и оно очень противно чавкнет и выпрыгнет. Повиснет на тонких соплях, которые соединяют его с тем, что у тебя вместо мозга. Хочешь испытать? Считаю. Три. Два…
— Не видели! — завыл таксист, безуспешно пытаясь вжать затылок в землю, чтобы хоть как-то отстраниться от доводящего его до истерики лезвия. — Б… дь, клянусь, отвечаю!
— Тогда что это было? — повторил я, подчеркивая каждое слово.
— Да просто обуть хотели! Забрать шмотки и бабки и свалить нахер! Ты ж неместный! Меня бы ты не увидел! А Настя из деревни! Братан, в натуре тебе говорю!
Он назвал меня братаном. Паскуда.
— Кошелек, — сказал я.
— А?
— Кошелек. Или глаз. Считать больше не буду. Просто выдавлю глаз, а потом примусь за второй. Жить в темноте — это очень хреново.
Рука таксиста поползла к джинсам. Трясущаяся пятерня вручила мне кошелек. Не отпуская ножа, я левой рукой открыл его, нащупал купюры и забрал, спрятав в заднем кармане. Кошелек отбросил в сторону. Потом убрал нож от его лица и поднялся.
— Я ведь тебе сказал, что брата ищу. Ну ты и гнида.
Я не выдержал и коротким боковым в челюсть отключил таксиста. Тело обмякло. Настя заверещала. Я прыгнул к ней и схватил за горло.
— Заткнулась, свинья, или на ленты порву. Еще раз увижу твою наркоманскую рожу — перережу глотку. Поняла? Ты — поняла?
Настя утвердительно хрюкнула.
За углом я выбросил нож в первую попавшуюся урну. Предварительно обтерев его о ткань футболки, чтобы стереть жировые полоски папиллярных узоров — мои отпечатки пальцев на ноже, с которым неизвестно что творили раньше, мне сейчас были нужны меньше всего.