Я прикусил язык. Они всегда едва сводили концы с концами. Теперь небогатая пенсионерка похоронила мужа, угрохав на ритуал все скромные сбережения, а сын тут же клянчит денег. Паршиво. Уважительная причина — слабое оправдание в этой ситуации.
— За… зачем ты по… поедешь? — мать покачала головой. — Почти т… три недели, как Сергей ис… ис… исчез. Скоро ме… месяц.
— И что ты предлагаешь? Забыть? Полагаться на кого-то еще? Не на кого полагаться, мам. Во всех этих городах фотография Сергея валяется у ментов в дальнем углу. Никто не бегает с фонарями и собаками и не ищет его.
Она меня не слушала, ее мысли были где-то далеко. Или где-то глубоко.
— Кон… кон… конец, — прошептала она и засопела носом. — Нет Во… Во… Володи. Нет Сер… Сер… Сергея. Од… Од… Одна я осталась… Как с… с… страшно.
Страшным было то, что родная мать говорила это.
Я ушел не сразу. Еще около часа я сидел с матерью, пока она не решила лечь спать. Она двигалась, как сомнамбула. С момента смерти мужа она отсутствовала в этой жизни. Пережить и жить дальше — вариант был не для нее. Она будет жить воспоминаниями и гаснуть, пока не погаснет насовсем. Я это видел, и мне было жутко.
Оказавшись на улице, я немедленно отправился в магазин. Сел на лавочке с бутылкой пива и сигаретами и уставился в темноту двора. Казалось, что мне нужно было побыть одному, чтобы подумать. Теперь было понятно, что все обстояло с точностью до наоборот. Мыслей не было. Была лишь пустота.
Вскоре подошел Тимур. Наверное, кто-то меня заметил и позвонил ему. Тимур уселся рядом.
— Как ты, чувак?
— Хреново, наверное.
— Наверное?
Я пожал плечами. Говорить не хотелось. С трудом вспомнив про незнакомый номер, с которого звонили Сергею в тот день, я достал из кармана сотовый и протянул Тимуру.
— Фотка с номером, обведенным фломастером. Пробей его. Можешь? — Тимур с несчастным видом вздохнул, но спорить не стал. — Да, и еще кое-что.
Я пересказал ему историю про рыжего любителя поездов и про клофелинщиц из Самары. — Сможешь в интернете что-нибудь поискать об этом?
Тимур с еще более несчастным видом согласился.
Он для приличия посидел еще немного рядом, а потом испарился, оставив меня одного. Я сходил в магазин еще раз. После третьей бутылки дышать стало легче. А на четвертой я почувствовал нечто странное. Возможно, это была легкая форма шизофрении. А может быть, я смотрел в пустоту, сидя на одинокой скамейке в погруженном в ночь дворе, слишком долго и провалился в медитацию. Только я почувствовал, как некто с грустью смотрит на меня. Этот кто-то был внутри меня. И он точно знал выход.