После поминок я не смог уйти. Нужно было помочь матери. А еще нужно было просто побыть с ней. Это было правильным.
Мы сидели в комнате и молчали. Мать невидящим взглядом смотрела на кресло, в котором всегда восседал отец, когда смотрел телевизор. Или когда я приходил к ним, и он делал вид, что смотрел телевизор, чтобы не находиться со мной в одной комнате.
Для чего, я не понимал никогда. Но особенно сейчас. Его не стало, а все это осталось в воспоминаниях. Таким я его и буду помнить. Надеюсь, он этого не хотел, а делал это по той же причине, по которой все мы творим безумие. Потому что мы никогда не думаем о смерти, которая шагает рядом. И о том, что рано или поздно каждый из нас станет лишь воспоминаниями в памяти людей. Которые тоже умрут. И тогда исчезнет все.
— А, да.
Мать встала, что-то вспомнив. Порылась на полке шкафа, где они с отцом хранили все бумаги, документы, счета и прочее. Она пыталась осознать, что жизнь продолжается и теперь.
— По… По… Полиция прис… прислала.
Она передала мне сложенную втрое бумагу. Распечатанная на стареньком принтере ментовская отписка. Я пробежался глазами. Какой-то следователь, фамилия которого в подписи ни о чем мне не говорила, сообщал по поводу угона отцовской машины. Кровь на коврике принадлежала на Сергею. Саму машину спустя сутки после угона нашли в промышленном районе за МКАД в Северо-Западном округе. Ее сожгли, предварительно облив чем-то. Личность угонщика установить пока не удалось.
— Ее угнали только для того, чтобы сжечь, — уверенно сказал я. — Они не знали, что я уже нашел следы крови на коврике. Просто избавились от тачки. Отрезали все хвосты.
Мать не слушала.
— Мам. — она подняла глаза. — Я завтра или послезавтра поеду в Самару. Мне нужно проверить кое-что. Я чувствую, что Сергей там.
— А е… е… если нет?
— Буду искать, пока не найду. В моем списке достаточно городов.
Мать, кажется, только сейчас сообразила, что я сказал.
— А по… по… поминки?
— Только что были.
— Де… де… девять дней еще.
— Потом сорок, — нахмурился я. — У тебя умер муж. Почему ты должна не просто пытаться пережить горе, а вкалывать на кухне, чтобы кормить ораву людей, которым плевать?
— Не… не… говори т… так. По… положено.
— Кем?
Она осуждающе вздохнула и затеребила подол халата. Поймав себя на этом, разгладила подол и сцепила пальцы, чтобы занять их чем-то.
— Ладно, — смирился я. — Дождусь поминок. Потом поеду. Мам, у тебя денег не будет? Мне на билет хватит, но там нужно где-то ночевать, есть, ездить на автобусах…
— Мы не… не… не… откладывали. Все, что… что… что было, ушло на пох… похороны.