- Правда.
- Она у меня оставила мужские вещи. Пальто кожаное и два костюма.
- Как она объяснила это?
- Вещи, мол, купила для своего брата. Но чемодан был большой, а у нее еще один. А летчик этот, Батыр, сказал: "Ты их оставь, я через неделю опять прилечу и заберу".
- Что еще было в чемодане?
- В котором?
- Том, что она принесла вчера.
- Бумаги и какой-то сверток.
- Где они?
- Она их уложила в сумку.
- Принесите эти вещи. Нет, вам помогут. Ковалев, - позвал Игорь, помогите гражданке Литовской.
Через несколько минут Ковалев принес большой кожаный чемодан, перетянутый ремнями.
- Зоя Геннадьевна, - тихо сказал Муравьев, - закон требует, чтобы мы изъяли эти вещи. Вот постановление, подписанное прокурором.
- Берите их, ради бога, берите, - всплеснула руками хозяйка, - эта гадость...
- Мы представляем закон, Зоя Геннадьевна, - продолжал Игорь, - и поэтому не можем нарушать его. Есть процессуальные нормы... прежде чем открыть чемодан, мы обязаны пригласить понятых.
- А иначе никак нельзя? Это же позор, как я тогда людям в глаза глядеть буду? - голос Литовской дрогнул.
- Иначе... - Муравьев задумался.
- А чего тут думать-то, - сказал вошедший в комнату Никитин, - оформим как добровольную выдачу, без всяких понятых.
- Точно! - обрадовался Игорь. - Ковалев, пиши акт. А вас, Зоя Геннадьевна, я попрошу все, о чем мы говорили, изложить письменно.
- Хорошо. Я сделаю, только как?
- Возьмите бумагу, ручку... Так... Прекрасно... В правом углу пишите: "Начальнику ОББ, подполковнику милиции Данилову И.А.". Написали?.. Прекрасно... Далее - от кого... Так... Теперь посредине листа: "Объяснение"... Отлично... "По существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее. С гражданкой Валиевой З.В., проживающей..." Так... Дальше все, как было.
Игорь прочитал объяснение Литовской, попросил уточнить некоторые детали. Ковалев закончил акт добровольной выдачи. Надевая полушубок, Муравьев вдруг почувствовал страшную усталость. Он посмотрел на часы. Двадцать два. Ровно двенадцать часов он мотался по городу, рылся в чужих вещах, напряженно выстраивал разговоры с самыми разными людьми. Все это время он ничего не ел и почти не курил. Произошла обычная реакция: нервы взвинчены до предела, потом спад. И сразу усталость тяжелой волной захлестнула его, он почувствовал, как горит обожженное морозом лицо, как гудят ноги, как погоны, словно свинцовые плиты, давят на плечи.
- Надеюсь, излишне предупреждать вас, Зоя Геннадьевна, что о нашем визите и разговоре никто не должен ничего знать? - устало произнес Муравьев стандартную, обязательную фразу.