Я совершенно забыла, как Маша учила дышать, и просто растворилась в происходящем. И только в последний момент сознание включилось, посылая команду телу сжать интимные мышцы как можно сильнее, чтобы поднять расплавленный поток страсти в свое сердце и направить в сердце Богдана. Что было потом, я не помню, но я очнулась от чувства, что из моего сердца вверх поднимается столп белого цвета, и из груди Богдана тоже, и эти два столпа сливаются в единый поток, устремленный вверх. Напуганная и одновременно пораженная увиденным, я тихонько встала и начала одеваться.
– Ты куда? – открыв глаза, удивился Богдан и попытался меня удержать.
– До завтра, – выворачиваясь из его рук и убегая из его номера, промямлила я. – Я даже не знала, что так может быть!
Я шла до своего номера, словно сомнамбула, пытаясь восстановить события этого вечера. Вернувшись с яхты, мы договорились встретиться на ужине через полчаса. И разбрелись по своим номерам, чтобы привести себя в порядок. Но не прошло и пятнадцати минут, как раздался звонок, заставший меня в душе.
– У тебя есть что-нибудь от солнечного ожога? – почти простонал Богдан в трубку.
– Есть только «Спасатель», сейчас принесу, думаю, поможет. – накинув банный халат, я почти помчалась к Богдану в номер.
– Ложись, – скомандовала я, ужаснувшись представшему зрелищу.
Богдан походил на вареного рака, столь же красного и ошарашенного. Целый день под беспощадным солнцем на яхте не прошел даром. Хорохорясь и отшучиваясь, он отказывался мазаться кремом, и вот теперь я беспомощно смотрела на распластанное алеющее тело на белых простынях.
– Все не так страшно! – попытался успокоить меня Богдан, увидев ужас на моем лице. – Несколько прикосновений нежной ладони с волшебным кремом, и все пройдет.
– Хорошо. – Я старалась как можно нежнее прикасаться к обгоревшей коже на спине. Богдан замурлыкал и явно повеселел, но когда он перевернулся, чтобы я помазала живот, его взгляд уже потемнел, и не успела я опомниться, как Богдан уже целовал меня.
От его горячих, требовательных губ закружилась голова, и я даже не заметила, как оказалась распластанной на тонких белых простынях. Он так крепко держал мои руки своей огромной ручищей, закинув их за голову, словно все еще боялся, что я вырвусь и убегу.
– Как же я долго этого ждал! – простонал он, входя в меня. – Прости, я заказал нам сегодня столик на двоих, надеясь спеть тебе серенаду о любви, а сам набросился на тебя, как перегревшийся подросток, – было последнее, что я услышала, проваливаясь в сон.
1906
– «Николай набросился на меня, как изголодавшийся юнец». – Тетушка читала вслух мне письмо Аннушки. Я лежала на кровати, укутанная теплым одеялом.