— Если тебя что–то во мне не устраивает, давай разъедемся. Разводиться я не хочу, Янка еще маленькая. Для детей это будет травма, но если нет другого выхода…
— Уже завел себе?.. — она глядела на него сквозь полуопущенные ненакрашенные ресницы с адской смесью презрения, насмешки и брезгливости. Как хорошо он помнил этот взгляд! Сейчас сделает попытку вывести противника из себя — если развяжется скандал, то последнее слово, как всегда, будет за ней, и тогда всё останется по–прежнему. Стоит лишь поддаться на провокацию…
— Ты хорошо меня знаешь, никого я не завел! Или относись ко мне с элементарным уважением, или будем жить отдельно. Детей я не брошу: если захотят, будут жить со мной.
И тут произошло невероятное: жена растерялась и проглотила очередное слово. (Давненько такого не случалось!..) Владимир всмотрелся в ее глаза, круглые и настороженные, точно у загнанного в угол зверя (сам цвет их казался кошачьим, карий с зеленью) и с необыкновенной ясностью прочитал, ощутил всем телом ее главный страх. Так и есть, так и будет: если они опять начнут эту канитель с разводом, дочка останется с ним. Ярослав уже взрослый — скорей всего, плюнет на их опостылевшие скандалы с выяснениями отношений и уйдет жить отдельно, — а дочка останется с ним.
— Подожди, ты что, белены объелся? — вон как быстро и голос–то изменился до неузнаваемости, актриса! Подменили Марину, и всё тут. — Что тебя не устраивает? Я готовлю, стираю, убираю… Что тебе еще надо?
— Да мне домой не хочется возвращаться! Ты считаешь, это нормально? — внезапно его прорвало, весь сдерживаемый месяцами гнев захлестнул с головой — да так, что перед глазами потемнело. Пытаясь взять себя в руки, Володя с силой толкнул румяную розовую неваляшку на столе, привезенную им из Австрии, из самого первого своего рейса. Разукрашенная глупая игрушка с бессмысленной улыбкой затанцевала на столе «ванькой–встанькой». У него с этой неваляшкой полное сходство: раскачивается туда–сюда, да еще и с музыкой, и физиономия всем довольная, веселая в доску: «Всё хорошо, прелестная маркиза!..»
Он принялся неровным шагом расхаживать по комнате, заложив за спину руки, Марина преданной секретаршей засеменила за ним по пятям, пытаясь заглянуть снизу в глаза. И зажурчала своим самым ласковым образцово–показательным голосом (он шел у нее в ход только в исключительных случаях):
— Вовка, я не понимаю, что случилось? Да, у меня характер, я кричу… Но я же не со зла! Я хочу, как лучше… Мы столько лет вместе прожили, всё было хорошо!
Пораженный ее чистосердечным признанием, Владимир замер посреди гостиной и воззрился на жену с немым изумлением: «всё было хорошо»?.. И сказать на это нечего: обезоружила, сразила наповал! Марина набрала полную грудь воздуха для свежей порции аргументов, но замолкла на полуслове, к чему–то вдалеке прислушалась и воскликнула с облегчением: