ильм. Самый первый. Самый дорогой, потому, наверное, и памятный Машковичу.
Сашка уже собирался в Германию. После того, как его, трезвого, избили в суверенном вытрезвителе, он сразу же согласился на уговоры тестя и мигом подготовил все документы.
Друзья опять встретились в гараже и опять выпили. И снова каких–то 4 — 5 дней отделяли их от решающего дня съёмок, а потом, естественно, от всемирной славы. Машкович припёр из своей Америки кучу техники, все номера гостиницы «Илек» были превращены в уборные, и их забили гримёрами, каскадёрами и парикмахерами. Лучшую проститутку для Сашки Чернухина выписал из Лос — Анджелеса Машкович. Она, к тому же, была ещё и киноактрисой.
Но тут в местные властвующие структуры, из самых властных верхов, обвалился документ, который вне закона поставил в городе Актюбинске фильмы Спилберга, Тарантино и… Машковича. И, если раньше кто–то ещё путался в разграничении эротики и порнографии, то умный документ теперь всё чётко разграничил. Если в фильме длина мужского пениса у артиста не превышала семи сантиметров, то он относился к разряду эротических и допускался к просмотру в закрытых аудиториях. Жаждущие острых ощущений эротоманы должны были предъявлять на входе страховое свидетельство, справку из психдиспансера, справки об оплате коммунальных услуг и налога на эротическое кино. Залы для просмотра рекомендовалось устраивать отдельно для мужчин и женщин, со специальными бытовыми комнатками.
Появление на экране, даже бездействующего, пениса, длиной свыше семи сантиметров, определяло жанр картины, как порнографический, а её авторы, хранители и исполнители автоматически становились отпетыми уголовниками, по которым враз, наперебой, стали плакать все неприватизированные тюрьмы.
Машкович сгоряча предложил Чернухину укоротить себя до эротики и фильм всё–таки снять. Пристал к нему с линейкой, хотя и так было видно, что обрезать придётся много. Искусство, конечно, требует жертв, НО НЕ ТАКИХ ЖЕ — сказал Сашка. — Мне, Валюха, через пару недель в Германию, языка не знаю, специальности нет, надо же как–то, хоть первое время, сводить концы с концами…
Машкович всё ещё на что–то надеялся, но в гостиницу, прямо к нему в уборную, заглянул милиционер–полицейский и объявил рыжую американскую морду «персоной нон грата». Припомнили ему и всемирную известность, и бороду, которой Машкович когда–то дразнил беззащитные власти. Машкович послал — как от сердца оторвал — в областную администрацию приму–проститутку. Пришла через двенадцать часов в роскошном чепане, в синяках и укусах. Сказала, путая чистый свой английский, с чистым русским матом, что дали три дня отсрочки для того, чтобы этот поганый Машкович смог попрощаться со своими родственниками. Родственником можно было считать только необрезанного Сашку.