И с этими словами он вырвался из леса, пересекая просёлочную дорогу одним прыжком и выстреливая двум Грешникам, что оказались у него на пути, точно в голову. Я никогда не видела подобной точности: пули прошли через переносицы и пробили мозжечки, отчего ноги Грешников подкосились, и они рухнули на землю, как подкошенные. Угол стрельбы, движение пистолетов, маневр в воздухе самого Троя… это было за пределами возможностей человека.
— Не стой на месте, сожрут, — скомандовал метис и рванул к воротам в деревню, оказавшимся открытыми для тех, кто желал войти.
А желающих была целая тьма — Грешники стекались к Восьмерке целыми толпами. Я не понимала, как мы сможем пробиться к воротам через… ЭТО.
— Бога ради, Покахонтас, включай уже мозги! — не выдержал Трой, затем резко развернулся в воздухе во время прыжка, схватил меня за шкирку и отшвырнул за ворота.
Поверху.
— Закрывай, Вельзик! — крикнула Барб, перепрыгивая последней.
Я, кое-как удержавшись на своих двух, с удивлением смотрела на то, как зеленоволосый парень под пулями Троя уворачивается от рук ещё не подстреленных Грешников, запрыгивает на рычаг на стене и своим весом опускает его вниз, отчего ворота начинают медленно сдвигаться, отрезая от нас остальных зараженных и… любую помощь.
— Развлечёмся, — оскалился Трой, разворачиваясь к тем, кто смотрел на нас бездумными, ничего не отображающими глазами.
Внутри Восьмёрки Грешников было едва ли не больше… а ведь среди этого хаоса ещё предстояло отыскать выживших людей… Выживших после нашествия Теней, не успевших спятить и ещё не съеденных Грешниками.
Прям сказка.
— Да вы — жадины, друзья, — раздался голос с ворот; я подняла голову и с удивлением обнаружила наверху Габриэля в распахнутой рясе, из-под которой блестела сталь, — хотели разобраться со всеми сами?
— Не любим делиться игрушками, — с азартом воскликнула Барб и, подпрыгнув в воздух, направила оба дула в лица ближайших к ней Грешников, а затем выстрелила, попадая тем прямо в головы и снося эти самые головы ко всем чертям!
Я пораженно уставилась на деяние рук своей любимицы, а затем и сама была вынуждена обнажить свои клинки, поскольку, остальные Грешники решили, что, наконец, прибыл их ужин…
Всё закрутилось перед глазами — замах, удар, уклонение, замах, удар, второй удар, кувырок, легкое чувство досады за испачканную в крови форму, когда не успела уклониться.
Я никогда не сражалась в таком режиме, и теперь вся отдавалась процессу. Дамас вбил в меня основные навыки, но знания легли на подготовленную почву: хоть я и не понимала, зачем мне нужно было так много времени уделять физической форме, пока находилась в Том Месте — я вынуждена была следовать правилам и не задавать лишних вопросов. Эта привычка — не задавать вопросов, — была вбита в меня с самого детства, и я слишком поздно поняла, насколько пагубной она была…