Правда, уставать к вечеру больше стала. Но все равно – не пойму. Неужели это мне столько лет? Мне?
Чепуха какая-то.
Я ведь помню даже, когда маме не было столько. Красила губы, уходила в магазин на работу, а нас оставляла одних. И мы сидели дома голодные. А Валька говорила: «Хотите, девки, блинчиков испеку?» И мы, дурочки, отвечали: «Хотим!» А Валька садилась на широкую фанерную скамью у стола и громко пердела. Машка начинала плакать, потому что ей было всего пять лет. А я дралась с Валькой, потому что мне было жалко Машку. Ей правда очень хотелось блинчиков.
Потом у меня у самой девки пошли. Пацанов ни одного не рождалось. Друзья смеялись над Валеркой, но ему было все равно. Улыбался в ответ и пожимал плечами. Может, где-нибудь и были у него пацаны.
Но девчонок он сильно любил. Возился с ними. Животики им щекотал. А они визжали.
Говорили: «Когда папа с работы придет?» Как будто меня одной им было мало.
Больше всего любили его, когда он был пьяненький. Становился такой забавный – делай с ним что хочешь. Вот они и старались. Визг стоял на весь дом. А он лежал на полу под ними и повторял: «Холёськи мои, где мои холёськи?»
Его самого так младшая моя называла. Танечка. Плохо еще говорила тогда. Хотела сказать: «Хороший», а сказала: «Холёська». А он потом подхватил.
Мне даже приходилось иногда их растаскивать. Потому что они плохо спали, если он долго с ними дурел. Взбрасывались во сне. Ручки тянули и плакали. А мне утром надо было на работу. Ночью он к ним никогда не вставал. Сны смотрел про свою подводную лодку. Или про Лену, которая на плече.
А потом подросли, и Танечка мне однажды вдруг заявила: «Ты с нами никогда не играла в детстве. С нами только папа играл».
И я подумала: «Ну да, конечно, а кто же еще?»
Но потом все равно немного поплакала.
А когда он уехал, совсем не ревела. Подумала: «Баба с возу – кобыле легче». Хотя – какая он баба?
Но вместо одного мужика скоро появилось два.
Первого привела Маринка. Вернее, он сам пришел. Я дверь открыла, а он говорит: «Здрасьте, я к вам жениться». Стоит такой махонький, в курсантской шинели, на меня смотрит. Я говорю: «Господи, на ком?» А он говорит: «На Марине». Я говорю: «Ты из авиационно-технического, что ли?» Он говорит: «Но». Я говорю: «Чего ты нокаешь-то?» А сама думаю: «Глупая ты, Марина. От этих летунов только головная боль».
Но поженились. Нарожали внуков и увезли их с собой в Москву. Зайчиков моих.
К тому времени я этого курсанта уже чуть-чуть подкормила. Даже больше немного стал. Но все равно несолидный. Маленький.
А Мишка-медвежонок любил всякую ерунду в рот толкать. Однажды уселся на кресло, сопит, что-то пережевывает. Я говорю: «Что там у тебя?» А у него изо рта слюна бежит темно-зеленого цвета. Я говорю: «Что у тебя?» Он смотрит на меня хитро и говорит: «Детям нельзя».