— Я уйду, если придет Зайлер.
— Зайлер придет во всяком случае. Даже если Эпштейн останется.
Кремер встал.
— А вы не боитесь, что подобная замена повредит репутации издательства?
— О чем вы говорите?
— Такой факт, как замена главного редактора, не скроешь, придется объяснить причины и выдержать очень резкую критику.
— О господи, — вздохнул фон Кенель, — мне бы ваши заботы.
— Коллеги из других газет, читатели…
— Кто, кто? Журналисты? Знаю я этот сброд. Уж поверьте. Сказать вам, что в газетном деле самое скверное? То, что его нельзя делать без редакторов и журналистов. А жаль!
— Итак, общественное мнение вас не интересует?
— Лишь в самом конце программы, — ответил фон Кенель. — Когда мой стол уже совершенно чист и делать мне больше нечего, тогда я могу поинтересоваться общественным мнением. Так, для развлечения.
— И вам безразлично, что будут писать конкурирующие газеты?
— Если эти борзописцы найдут материальчик для ядовитых комментариев, пусть их строчат что угодно, мне не жалко.
— Что ж, тогда все в порядке.
— Значит, вы тоже уходите?
— Надеюсь, мы сумеем договориться, — сказал Кремер.
— Каким образом?
— Вы не можете от меня требовать…
— Я требую от вас соблюдения договора.
— То есть?
— То есть о своем уходе вы должны заявить за четыре месяца.
— Если вернется Зайлер, то нет.
— Суд вас не защитит, господин Кремер.
— Вы не вправе требовать от меня сотрудничества с Зайлером.
— Договор не предусматривает вашего участия в решении вопроса о найме сотрудников.
— Это понятно.
— Если вы предпочитаете увольнение без предупреждения, пожалуйста, сморозьте какую-нибудь отчаянную глупость…
— Чтобы вы могли уволить меня без предупреждения?
— Не выплачивая вам жалованья за четыре месяца.
— Вас прежде всего интересуют деньги?
— Не только. Если уйдете вы один, ущерб будет невелик.
— А если я сманю за собой еще нескольких коллег?
— Вот это уже могло бы иметь тяжкие последствия. Но этого я не опасаюсь.
— У вас и нет оснований опасаться.
— Должен признать, у вас трезвый взгляд на жизнь. Будет жаль, если вы уйдете.
— Я не могу работать с Зайлером.
— Это я принял к сведению.
— Мне самому жаль уходить, я успел полюбить свою работу.
— Вам вовсе не обязательно совсем порывать с «Миттагблаттом».
— Не вижу иной возможности.
— Ведь вы как будто писатель?
— Говорят.
— А что, если вы будете писать для нас два-три комментария в неделю?
— Вы это серьезно?
— Так же серьезно, как то, что я говорил вам о Зайлере.
— И я смогу писать что захочу?
— Кто ж вам помешает? Пишите себе комментарии. Это не так уж опасно.
— Вы что, дураком меня считаете?