Николь понимала и разделяла его чувства. Среди ее коллег было много таких, как тот молодой журналист.
— Я не такая.
— А еще ты говорила, что ради статьи готова на все. Представь, что я почувствовал, увидев тебя в квартире сестры.
— Она меня пригласила, — напомнила Николь.
Злость понемногу уходила. Коннер имеет полное право ненавидеть журналистов. Как бы то ни было, Николь удалось выявить в нем еще одну слабую струну. И она решила не ослаблять хватку. Коннер не дает выхода эмоциям, и в его душе их скопилось слишком много. А чрезмерная дерзость — лишь способ защиты, свойственный ранимому и слабому человеку.
— Почему ты так на меня смотришь? — спросил Коннер.
— Просто я поняла, что Коннер Макейфи, которого я знала до этой минуты, был лишь верхушкой айсберга.
— Не самое лучшее сравнение. Айсберг холодный, а я, по-моему, был вполне горяч с тобой.
— Я о другом.
— Расскажи, мне интересно.
— Внутри ты совсем не тот человек, каким хочешь казаться.
— Знаю я эти психологические штучки, — протянул Коннер. — Бегство от себя, уход от реальности. Единственный уход, который мне сейчас нужен, это уход в собственную спальню. Хочешь со мной?
Николь никак не могла привыкнуть к его внезапным предложениям секса. По ее спине снова пробежал холодок, но в то же время женщине стало грустно. Коннер ей по-настоящему нравился, а секс на одну ночь был неинтересен. Хотя соблазн велик.
— Только если ты дашь мне интервью, — в который раз повторила она.
Он молча помотал головой.
— Ты уверен?
Двери лифта открылись, и они вышли в холл. Коннер взял Николь за руку и повел в угол, где было меньше людей:
— Нет, я не уверен. Сегодня, когда ты заговорила о своем детстве, мне стало интересно. Расскажешь подробнее?
Николь удивил внезапный поворот.
— Возможно, — сказала она. На самом деле ей не хотелось никому рассказывать о своем детстве. Но мысль о том, что бремя тех далеких лет до сих пор тяготит ее, была еще неприятнее.
— Готов поцеловать тебя за это.
Николь улыбнулась:
— Продолжаешь играть?
Она пыталась разобраться, испытывает ли он к ней что-нибудь или просто играет.
Коннер притянул женщину к себе, обнял за талию и прижался щекой к ее щеке. От него исходил тот же приятный мужской запах. Николь захотелось уткнуться ему в грудь и полностью отдаться его воле.
— Я еще не решил.
Учитывая его характер, это было больше, чем она ожидала. Коннер был предельно осторожен и постоянно оборонялся. Любое сказанное слово уже можно считать драгоценным подарком.
— Вот и я не решила, — подхватила Николь, глядя на него снизу вверх.
— На чем ты поедешь домой? — спросил он.