— Хорошо, — перешел на английский Ахмет (второго звали Ахмат). — Если даст миллион, можно выпустить.
— Через аппарат? — уточнил Климов.
— Через трубу, — посулил миротворец.
В принципе, это была бы нормальная сделка. Труба означала рутинную психотропную стерилизацию. За свою жизнь Митя прошел их с десяток и умел преодолевать, как похмелье. Одно из его собственных ноу–хау. Большинство руссиян уже после первой стерилизации впадали в хроническое слабоумие. Но не Климов. Господь его хранил. Он научился блокировать мозжечковые пласты, выпадая в осадок. Еще до начала процедуры успевал усилием воли превратить собственную психику в смазанное информационное поле, куда не доходили никакие сигналы извне. Стерилизационный зонд тыкался в него, как в комок ваты.
— Миллион Истопник отстегнет не глядя, — сказал Митя. — Это для него не деньги. Но придется самому попросить.
— Как это самому?
— Очень просто. Отвяжите на пять минут, я сбегаю и сговорюсь. Потом опять привяжете.
Делая столь смелое предложение, даже на первый взгляд наглое, Митя был почти уверен, что миротворцы согласятся. Тому были две причины. Во–первых, талибы слышали про Истопника, знали, кто он такой, были в теме, значит, им известен упорный слух о том, что у Димыча в лесах запрятана казна бывшей КПСС, ЛДПР и СПС, то есть что он почетный хранитель общепартийного общака. Совсем недавно по всем масс–медиа прошли сенсационные разоблачения, в которых утверждалось, что общая сумма отмытых партийных капиталов составляет несколько годовых бюджетов Евросоюза. Митя видел, как при упоминании имени Димыча глаза азиатов вспыхнули в четыре желтых пучка. Второе, он не мог сбежать. Сразу после задержания ему наверняка вживили так называемый «электронный охранник». Если он удалится от пульта дальше, чем на сто метров, то просто разорвется на тысячу кусков, как ходячая граната.
— Разве Истопник сейчас в клубе? — недоверчиво спросил Ахмет.
— Ну да, внизу, в красном зале. Там же, где ваш Анупряк–оглы.
— Откуда знаешь?
— Он сам меня вызвал, — застенчиво объяснил Митя. — Соскучился по мне.
Миротворцы в третий раз перешли на тарабарщину, горячо заспорили, и кончилось тем, что Ахмет в ярости толкнул друга в грудь. Поверженный на пол талиб, скаля зубы, выдернул из–за пояса старинный кинжал, каким резали гяуров еще в прошлом веке, упруго вскочил на ноги и со зверской рожей кинулся на обидчика. Но, как ни странно, до смертоубийства не дошло. Ахмет что–то гортанно выкликнул, будто леший гукнул, прижал руки к груди и склонил повинную голову почти до пола. Потом они обнялись и долго гладили друг дружку по стриженым затылкам. Трогательная сцена не произвела на Митю никакого впечатления. Он сделал свой ход, оставалось только ждать.