Когда Моди рисует в Академии, то прикрывает свою работу рукой – как школьный отличник, который боится, что у него будут списывать. Отличие от отличника: Моди вовсе не уверен в том, что рисунок достаточно хорош для того, чтобы его хотели присвоить. Художник зависит от чужого мнения, поэтому и старается избегать Пикассо с его свитой. Пикассо уже знаменит и чудовищно работоспособен. А Модильяни все ещё не знает, кто он – художник или скульптор.
Чужие слова Моди запоминает сразу. Один умник сказал, что щёки его моделей горят, как от пощёчин. Возможно, это комплимент, но Моди, призрачный принц гашиш и зелёная фея считают иначе…
… – Мишенька, всё это написано в книжках по искусству. – сказал Евгений Алексеевич, прихлебывая холодный кофе, как газировку. – Но ваш человек, кем бы он ни был, может страдать мнестическим расстройством – в психиатрии это называется парафренным синдромом, еще точнее – фантастическими конфабуляциями. Больной присваивает воспоминания выдающихся, знаменитых людей, ему кажется, что он был знаком с ними, входил в близкий круг, возможно, сам был великим художником или его натурщиком. Человеческий мозг устроен так, что мы можем убедить себя в чём угодно – и если у больного в прошлом имелись некие познания, к примеру, об искусстве, он будет верить, что описываемые события происходили не с Модильяни, а с ним самим, живущим в двадцать первом веке. Память здесь оказывает дурную услугу – детали жизни гения, которые были когда-то прочитаны и забыты, оживают вновь, но теперь они уже не имеют отношения к прошлому какого-то художника парижской школы. Теперь это уже история другого человека – к сожалению, нездорового.
– А если этих знаний нет? Человек – не из самых образованных, кроме того, у него есть ещё и внешнее сходство – поразительное!
– А вы приведите мне этого человека, Мишенька, я его с удовольствием проконсультирую. – Старик увлечённо мял свой бедный нос, и без того крупный, с массивным, как у трости, набалдашником на самом кончике.
Секретарша заглянула в кабинет, чтобы напомнить о следующей встрече. В приёмной ждала своего часа красивая женщина – когда она повернулась к нам, в ушах её вспыхнули драгоценные камни. Я снова от души позавидовал Евгению Алексеевичу – и распрощался, сказав, что вскоре позвоню.
8
Парафренный синдром, конфабуляции, мнестическое расстройство… Если бы речь шла только о Лолотте, я, может, и сумел бы привести её в роскошный офис Евгения Алексеевича, уложить на кожаную кушетку, и смиренно ждать диагноза в приемной, любуясь секретаршей, точнее, её ножками в чулках телесного цвета. К сожалению, речь шла уже не только о Лолотте – я стал полноправным участником событий, как будто заразился от неё бредом. Через совместное просматривание репродукций, не иначе. Других контактов у нас не было.