На Пер-Лашез Лолотта потеряла из виду Сюзон, и встала поодаль толпы, у памятника в виде каменного ангела с печальными глазами. Когда гроб с телом Модильяни опустили в землю, малыш в утробе Лолотты шевельнулся в первый раз.
Как прекрасна жизнь, не правда ли? Конечно, жаль умерших, но, к счастью, мы продолжаем жить, и с нами никогда не случится ничего по-настоящему плохого.
29
Алия купила открытку с видом бульвара Распай, написала, что Париж прекрасен и ещё что-то банальное. Почтовый служащий указал рукой на жёлтый почтовый ящик – вуаля! Почта всегда завораживала Алию, и она ещё в детстве мечтала быть причастной к этому миру – люди, которые отправляют конверты с неведомым для них содержимым из одной части света в другую, казались ей особенными, влиятельными, важными. Всё, что имело отношение к почте – конверты, марки, штемпели, сургуч, – казалось ей исполненным особого смысла. Она давно решила, что став пенсионеркой, пойдёт работать на почту – поближе к тайнам, запечатанным в конверты. Будет фасовать чужие жизни, оценивать секреты и выдавать извещения о подарках судьбы.
Жаль, что её собственный подарок, был, судя по всему, утерян при доставке. Чем старательнее пыталась Алия вызвать к жизни дух Лолотты, тем дальше от старого Парижа уносились её мысли.
Вот улица Гранд-Шомьер – нужный дом под номером восемь выглядит таким же безликим, как его соседи. Справа от двери фасад дал заметные трещины. На мемориальной доске указано – ателье Гогена и Модильяни. У входа припаркован мотороллер, за открытыми ставнями на первом этаже можно разглядеть принтер и цветок в горшке.
Вот улица Амьо – родители Жанны Эбютерн тоже занимали квартиру в доме под номером восемь. Жаль, что Алия не верит в нумерологию, как, впрочем, и в гороскопы, и в расстановки по Хеллингеру, ретроградный Меркурий, хиромантию и прочую чепуху. Дом Эбютернов выглядит представительно – белые стены, окна в кремовых окантовках, чугунные решетки. Над синей дверью парадного – каменный барельеф с женской головкой и цветами. Тротуар огорожен столбиками, похожими на перевернутые восклицательные знаки – здесь лежала мёртвая Жанна, пока её не увезли в полицейский участок. Брат Андре, обнаруживший тело, испугался, что мать не сможет пережить это зрелище – и не сразу открыл родителям правду. Алия долго стояла возле дома на улице Амьо, но не почувствовала ничего, кроме обычного человеческого сострадания к чужой трагедии.
Вот «Улей» – как выражался автор книги, которую Алия читала зимой, «знаменитый парижский фаланстер». Она едва отыскала эту коллективную мастерскую, заблудившись на улице Данциг. Общежитие художников, где какое-то время обитал Модильяни, теперь тщательно скрывается от досужих глаз – Алия проскользнула на территорию с группой телевизионщиков, которые распаковывали во дворе свое сложное оборудование. Прежде чем её выгнали, самозванка успела заметить полуобнаженных кариатид у входа, густо заросшие плющом стены дома, и колонны балюстрад, напоминающие кегли. Негусто.