Но даже после удачного маневра с ранцевым двигателем на пути удач меня будет подстерегать новая опасность.
Если слой черного студня окажется слишком тонким — слишком! — ранцевая ракета пронесет меня через студень и с силой ударит о противоположную крышку резервуара. Взорваться или быть расплющенным в лепешку — богатый выбор! Как говорится — все равно, за что быть повешенным, — за овцу или за ягненка.
А между тем черный студень продолжает скрести моим скафандром о железные ребра бака, и от тошнотворного кружения уходит сознание. Решаюсь. «Пусть стрела надежды не затупится о камень отчаяния».
Я ставлю индикатор импульса на максимум. Снимаю предохранительный колпачок с тумблера зажигания. Напрягаю, сколько могу, все мускулы. Отжимаю тумблер до отказа.
Взрыв. Ослепительное пламя. Свет вокруг. Все разнесено в клочья.
ДВАДЦАТЬ ЧАСОВ ШЕСТЬ МИНУТ ОПЕРАТИВНОГО ВРЕМЕНИ.
Я лежу в огромной луже черного студня и блаженствую. Вокруг меня светло и тихо. И — неописуемый хаос. Я нахожусь внутри довольно большого и светлого отсека. Сейчас его пластиковые стены украшают громадные подтеки черной слизи. Приборы и грозди труб, висящие по стенам, перебиты, искорежены взрывом. Наименее прочные части переборок прогнулись. Куски резервуара валяются повсюду, их части впились в переборки, трубы и приборы. Части резервуара, где прежде находились заклепки, походили теперь на беззубые десны. В воздухе тает серое облако испаряющегося студня. Тихо, светло и очень жарко. Взрыв нарушил систему терморегулирования скафандра.
Я постепенно уясняю себе картину происшедшего. К счастью для меня, резервуар оказался непрочным и не очень большим. Взорвался не сам студень, иначе бы мне несдобровать. Взорвались газы, заполняющие пространство между студнем и стенками бака. Газы перегрелись, разорвали резервуар, но центральное его ядро, огромная капля черной жижи, осталась как бы во взвешенном состоянии. Газы лишь на мгновение сжали со всех сторон гигантскую черную каплю. Внутри нее находился я, и она спасла меня. Трижды ей спасибо, черной капле!
Я вновь готов к поискам истины. Мои сомнения на тот счет, что я уношусь в бездны космоса во второстепенной части спутника, не подтвердились. Видимо, даже эти сомнения были предусмотрены и запланированы конструкторами «Центавра». Приступаю к осмотру приборов, которые находятся в отсеке, поврежденном взрывом. Что смогут они подсказать?
Незнакомые, слепые приборы, без обозначения того, что именно они измеряют. Одни лишь цифры. Нечто вроде задачи сумасшедшего математика: «От Бостона до Чикаго сорок восемь миль. В поезде сорок вагонов, в каждом вагоне дюжина кур. Сколько лет машинисту?»