— Поплачь, поплачь, Прыг-Скок, легче станет.
Смешным словом «Прыг-Скок» Лидия Сергеевна в шутку называла Алтан-Цэцэг за походку: она не ходила, а скакала. Иной раз всю дорогу от дома до техникума не шла, а прыгала. И даже по лестнице спускаясь или поднимаясь, прыгала через две ступеньки.
Лидия Сергеевна в Монголию приехала совсем недавно. Родина ее — сибирский город Иркутск. Там она работала старшим научным сотрудником противочумного научно-исследовательского института. Сюда направлена начальником противочумного отряда, который стоит недалеко от железнодорожной станции. Работы, видимо, много: изо дня в день с утра до глубокого вечера Лидия Сергеевна мотается по степи — обследует хотоны, изучает «заселенность» степей тарбаганами, толстыми большими сурками. Говорят, что тарбаганы — разносчики черной болезни, чумы.
Сейчас Лидия Сергеевна, очевидно, возвращается из очередной поездки — дорожный ее костюм основательно пропылен.
Когда Алтан-Цэцэг проплакалась и утерла лицо, Лидия Сергеевна положила на лоб ей ладонь. Отняла и пристально поглядела на Алтан-Цэцэг.
— Ты горишь вся, девочка. Садись-ка в машину да поедем домой лечиться…
— Я на Воронке эгче[5].
— Садись на Воронка. Ждут тебя дома.
Нe поехала Алтан-Цэцэг домой, хотя и пообещала Лидии Сергеевне. Сама не зная, как и почему, но к вечеру очутилась на железнодорожной станции. Здесь солдаты, молодые загорелые русские парни, грузили на железнодорожные платформы танки.
«И эти уезжают на войну!»
Парни были веселые и общительные. Они пробегали мимо нес, что-то говорили ей, шутили, смеялись. А она глядела на них, и ей было грустно.
Ее пригласили в красный уголок вокзала, в кино. Фильм показывали для отъезжающих на войну.
Кинолента рассказывала о фашизме. Пылали костры на улицах — сжигали книги. Ночной город освещался зловещими вспышками факелов и оглашался дикими воплями обезумевших человеческих толп. Трещали мотоциклы, гремели выстрелы. Громилы в железных касках с пауком-свастикой хватали ни в чем не повинных людей…
«А сейчас они, эти звери, жгут русские города и села, стреляют, режут, давят все живое — стариков, женщин, детей…
Сражаться с ними уехал Максим. Сражаться с ними едут и вот эти веселые ребята».
На экране — ночь, крики, выстрелы. Уважаемому человеку, доктору наук, профессору — плохо. Он виноват в том, что он профессор и что он еврей. Виноват, что человек, просто человек.
Алтан-Цэцэг стало плохо. Она вскрикнула и повалилась, полетела в черную пропасть. Но ее подхватили крепкие солдатские руки, и на этих руках, жестких и ласковых, как на волнах, она закачалась и куда-то поплыла.