– Давайте просто надеяться, что до этого не дойдет, – пробормотал я.
Позже той ночью, когда я читал Анне вслух «Настоящие любовные записки», меня прервал знакомый звук, который приближался по коридору. Шарк-шарк-тук. Постепенно он становился все громче, а потом резко прекратился.
– Можно мне войти?
Я уже повернулся лицом к двери в ожидании его прибытия.
– Что привело тебя сюда?
В одной руке дедушка держал старый футляр для гитары, а другой опирался на трость.
– Я иду на попятную. Я не хочу обратно забирать Карла.
– Я тоже.
– Не повезло. Теперь он только твой, без обременений. В любом случае я слишком стар, чтобы играть на нем, и мне было бы слишком тяжело перевозить его с собой в самолете.
Он прошаркал к свободному стулу у кровати Анны и сел.
– Ты улетаешь обратно?
– Пора. Я думал, что смогу чем-нибудь помочь, но… может быть, я ошибался. Теперь, когда Хоуп уехала, практически нет никакого смысла, чтобы я торчал здесь.
– Ну, если уж на то пошло, то я очень рад, что ты приехал. И мне жаль, что ты уезжаешь так скоро. Но… я действительно не хочу гитару.
– Крепкий орешек. Она остается.
Он прислонил ее к маленькому столику рядом со своим стулом.
– Можешь делать с ней все, что захочешь, когда я уеду. Но со мной она не поедет.
Его старая деревянная коробка лежала на том же столике. Дедушка заметил, как я украдкой взглянул на нее.
– О, а я все думал, куда делась эта штука. – Он слегка усмехнулся. – Ты принес ее из дома?
– Очень смешно.
– А как же она сюда попала? Мне кажется, ты говорил, что она тебя не интересует.
– Я сказал, что не хочу брать ее в больницу. И я ее сюда не приносил.
Я сделал паузу и посмотрел на старика, думая о том, как он должен был бы выглядеть, когда был солдатом. Улыбка на его лице смягчила мое настроение.
– Это… правда? – спросил я наконец. – Все то, что ты рассказывал Анне той ночью?
Он разулыбался.
– Я думал, что, возможно, ты слушаешь.
– Конечно, я слушал. Разве можно было уснуть, когда ты без умолку болтал?
Важно кивнув, он сказал:
– Это было правдой. До единого слова.
– Ты действительно отвинтил ручку от двери ванной Гитлера?
– Совершенно точно.
– И ты спрятал ее внутри гитары?
– Конечно же.
Я не хотел показаться совсем уж излишне взволнованным, но я не мог не спросить о том, о чем безумно хотел узнать.
– Ее ведь уже там нет, не так ли?
Его улыбка заметно потускнела.
– Нет, ее там нет. Я давно избавился от нее. Еще до твоего рождения.
– Почему?
– О, вот так вопрос.
– А ответ?
Он характерно вздохнул и сказал:
– Потому что. Потому что я устал держаться за прошлое. То, что я увидел во время войны, все, что я пережил, и то, что я сделал, не исчезло волшебным образом, когда я вернулся домой. Это крутилось в моей голове… и в моем сердце. Порой у меня было чувство, что я весь во власти ненависти. И вины тоже, из-за моих действий, которые разрушили маленькую невинную семью, не говоря уже про то, что произошло с Карлом. В конце концов я решил, что мне необходимо выкинуть эти переживания из головы.