? Действительно, необходимость выстраивать отношения с рынком часто угнетает художников и ставит их в тупик, заставляет думать, что от них требуются дополнительные навыки, которые никак не вяжутся с образом творческого человека и, казалось бы, не должны входить в число необходимых. Элиассону, к примеру, страшно повезло с покупателями, в числе которых оказались коллекционеры, преданно собирающие его масштабные и трудно приспосабливаемые к домашнему и вообще к любому интерьеру инсталляции. Вышеупомянутое интервью художник дал в связи с открытием в частном выставочном центре Langen Foundation неподалеку от Нойса большой ретроспективы, целиком составленной из работ двух коллекционеров – пары, неизменно покупающей его произведения на протяжении последних 20 лет. Художнику, который не сумел обзавестись столь лояльными покупателями, приходится на ходу осваивать пару-тройку дополнительных профессий: задумываться о том, как выстраивать и поддерживать связи с музейными и галерейными кураторами, писать бесконечные заявки на гранты и в конце концов все равно надеяться, что найдется человек, которого его работы тронут до такой степени, что он будет готов расстаться со своими сбережениями. И неважно, идет ли речь о 100 или о 100 млн долл., ведь суть ощущений от «сделки» при этом не меняется.
Критикуя образ искусства, который создается аукционными домами и ярмарками, называя рынок контрпродуктивным творчеству, Элиассон, возможно, лукавит, а возможно, и впрямь считает, что частные коллекционеры лишь за счет своего благородного желания приобретать предметы искусства оказываются вне рамок коварного арт-рынка. Это не так, и, призывая начинающих коллекционеров и коллекционеров вообще больше доверять себе, не бояться рисковать и не относиться к искусству как к заранее размеченной территории, а к произведению – как к потенциальному инвестиционному промаху или выигрышу, Элиассон, вероятно вопреки своим убеждениям, призывает к развитию арт-рынка. Просто немного иного арт-рынка, того, что существует помимо сиюминутного круговорота, того, что выходит за рамки описанного Олавом Велтейсом «f ux» – поверхностного течения, где художественные предпочтения сменяются почти так же быстро, как модные фасоны на подиумах. В таком случае утверждение о контрпродуктивности арт-рынка творчеству легко развенчать как несостоятельное.
Мы увидели на примерах самых разных художников, как современных, так и работавших 10, 20 и даже 100 лет назад, что необходимость взаимодействовать с покупателем или заказчиком довольно часто приводила к самым неожиданным результатам и смелым творческим экспериментам. XX в. стал временем, когда художники боролись с засильем рынка в одиночку: принимали на себя роль создателей денег, пытались заменить валюту картинами, финансовые чеки – рисунками, манипулировали номинальной стоимостью банкнот или превращали их в изобразительные средства выражения. В какой-то момент постарались и вовсе создать такое произведение искусства, которое было бы невозможно купить, потому что его физическое существование и протяженность во времени подконтрольны только воле художника. Или же растворяли образ искусства в повседневной культуре, так чтобы красота (а в данном случае произведение) была только в глазах смотрящего.