«Меня всегда интересовала идея кураторского аукциона, работы для которого отбираются не по принципу их рыночной стоимости, а благодаря их художественному качеству, исторической важности, связи с другими работами. Теперь я хотел бы развить эту идею, собрав небольшую “коллекцию” из моих любимых произведений моих любимых авторов. Результат этих усилий – автопортрет, близкое к оригиналу изображение моей жизни как поклонника искусства, коллекционера и арт-консультанта» – такими словами описывал торги Carte Blance арт-дилер Филипп Сегало, которому Phillips поручил составить свои первые кураторские торги. Расчет был в том, что Сегало – известная в западном мире искусства фигура – привлечет своим авторитетом внимание коллекционеров, сумеет, благодаря своему авторскому взгляду, вдохнуть новую жизнь в рынок современного искусства, потерявший доверие покупателей после кризиса 2008 г. Перенесение акцента с самих работ на фигуру эксперта, собравшего их, должно было увеличить привлекательность лотов для покупателей – ведь теперь это был не просто очередной Уорхол, а Уорхол, специально отмеченный экспертом.
Впрочем, в Уорхоле – а вернее, в некоторой предсказуемости выбора – и крылась проблема. Сегало, действительно, представил немало интересных работ, однако обещанной новизны в торгах не оказалось. В числе авторов были хорошо известные по аукционной лихорадке докризисного времени – Такаси Мураками (его работы были проданы выше эстимейта), Субодх Гупта, чья картина «ушла» ниже предварительной оценки, Маурицио Каттелан с двумя скульптурами, проданными в пределах эстимейта, Жан-Мишель Баскиа (автопортрет 1982 г. тоже не вызвал особого энтузиазма у публики и «ушел» в пределах эстимейта за 4,5 млн долл.). Самым главным событием вечера, лишь усилившим впечатление о преувеличенных ожиданиях, стала продажа шелкографии Энди Уорхола «Мужчины в ее жизни». Работа, действительно, важная – одна из ранних шелкографий 1962 г., где за основу взяты газетные снимки Элизабет Тейлор. Однако для кураторского хода работа явно слишком коммерчески ангажированная. Приглашение стороннего эксперта, тематические торги, ставка на авторский выбор специалиста – все это свидетельствует о попытках аукционного дома создать «фактор Кеннеди», некий эксклюзивный повод, который выделит определенный аукцион на фоне более рутинных и регулярных торгов современного искусства.
Торги Carte Blanche должны были стать серийными, однако после 2010 г. Phillips так их и не повторил. Но идея авторского аукциона, собранного экспертом, не умерла – понадобилось четыре года, прежде чем кураторские торги рискнул провести Christie’s. В мае 2014 г. состоялся аукцион If I Live I’ll See You Tuesday (или «Если я буду жить, увидимся во вторник»); его подготовил специалист Christie’s по современному искусству Лоик Гузе. Соответствуя духу и букве кураторского века, о котором пишут исследователи и свидетели художественного процесса, Гузе в отличие от Сегало сделал ставку не на личные предпочтения, а на кураторскую идею. Она заключалась в том, чтобы связать обычно разрозненные произведения современного искусства не только хронологически, но и по смыслу; показать работы, в которых проявлялась бы мрачная сторона искусства последних 50 лет. И хотя большинство имен художников, представленных в каталоге, вновь не удивили новизной, многие лоты, действительно, отвечали поставленной Гузе цели. Аллюзии на смерть сквозили в давшей название аукциону картине-афоризме Ричарда Принса, в работе Энди Уорхола «Электрический стул», в экспрессионистской живописи Марка Гротьяна, в объекте с наручниками и ружьями Кэди Ноланд, в ранних картинах Дэмьена Хёрста, заполненных изображениями дохлых мух. Другая задача Гузе заключалась в том, чтобы дать простор произведениям, которые обычно не вписываются в жесткие коммерческие рамки вечерних (самых ответственных и прибыльных) аукционов современного искусства, работам художников, вышедших на авансцену в 80‑90‑е годы, но вытесненных на второй план поп-артом, лондонской школой во главе с Фрэнсисом Бэконом и абстрактными экспрессионистами.