…роду и имени.
— Вот что, девка, — отчего-то отец упорно называл Велимиру или девкою, или дурою, а она терпела, памятуя про тяжкую руку и волю, в которой было вовсе ее сослать. — Учиться пойдешь.
Сказал он одного раза, и сердце обмерло.
— Царица не хочет? Пусть сынок ее восхочет, — он поднял тяжелую чашу и не удержал, выплеснул вино на скатерть, где и растеклось оно красною лужей. — Ты у меня видная. Задом покрутишь. Косой помашешь… что вы там еще делаете, чтоб мужикам голову задурить?
…обмерло и застучало с новой силой.
Неужто и вправду позволят?
Выйти.
Уйти.
— Решила царица из сыночка магика сделать, — отец пьяно срыгнул и лицо рукавом отер. А Велимира поразилась тому, до чего некрасив, отвратителен даже этот человек. Родство? Не ощущала она с ним родства. Любовь? Умерла она с Гориславою. Сгорела в костре погребальном.
Да пощечиною прах развеян был.
И удивительно лишь, по какому праву он, грузный и неопрятный, неряшливый, думает, будто бы вправе решать за Велимиру, как ей жить?
— Дар у тебя слабенький, но для начала хватит. Годик как-нибудь продержишься. А там — замуж и в царицы, — лицо его было красно, помято. И морщины делали его лишь более уродливым. Седые брови нависали над глазами, отчего глаза эти гляделись вовсе крошечными. В клочковатой, давно нечесанной бороде застряла кислая капуста. И было во всем отцовском обличье нечто невыносимо отвратительное.
Кабанье.
— Только гляди там, не дури, — отец погрозил кулаком. — А то я быстро вразумлю… за косу и…
— Как можно, батюшка…
…надежда вспыхнула ярким пламенем.
…Акадэмия. И если остаться, если задержаться… пусть дар слаб, но вдруг да хватит его, малого, чтобы магичкою стать? Над магичками нет власти.
И отец не посмеет тогда…
Надежда горела.
Костром.
Жаром опаляла.
Да… перегорала.
Дар? Не дар, искорка одна, и думать нечего, чтобы пламя из нее раздуть. Курс она выдержит. И второй, быть может, потянет. А вот третий, в учебники которого Велимира заглянула — точно нет. И что тогда? К батюшке возвращаться? Не простит он самоуправства. Мигом замуж выдаст и, наказать желая, жениха такого выберет, что лучше сразу в петлю.
Исполнить наказ?
И вновь же, не оставят в живых.
Как быть?
Слезы отгорели в глазах. Не может позволить себе боярыня Велимира слабости. Слишком многие смотрят. Слишком многие понимают все… слишком многие ждут, когда же сляжет она с неизвестною хворью. И ожидание это мучит.
Страх.
Живет. Растет. И никуда-то от него не деться. Каждый день Велимира себя слушает. Забьется сердце чуть — а она гадает, от волнения ли или же от отравы, которую дали. В жар ли кинет, в холод — а все мнится — вот она, начинается, болезнь.