- Сколько тракторов на ходу? - спросил Баранов Паршина.
- Ну, в ветчанском отделении всего четыре...
- А где леспромхозовские?
- Не пришли.
- Как не пришли? Мне доложили, что выделили вам три трактора.
- Вам доложили, а нам не прислали.
- А ну-ка, соедините меня с директором леспромхоза, - приказал Баранов и сел за стол к телефону.
- Да где его теперь поймаешь? - отозвалась от стола Малахова, управляющая ветчанским отделением.
- Никуда он не денется, - сказал Баранов. - Давайте звоните. Я им покажу, как обманывать. И сводку мне!
Тут подъехал "газик", вытащенный трелевочным трактором. Я воспользовался случаем, чтобы не быть в обузу Баранову, и ретировался. Дела у него спешные, разговоры откровенные, так сказать, не деликатного свойства, и нечего мне торчать свидетелем.
Мы с Фединым поехали в соседнее село Норино к Ивану Ивановичу Пушкину, потомку знаменитых ювелиров по дереву.
Помню, как-то зимой мы все с тем же Николаем Фединым шастали по норинским избам, как попы, в поисках Пушкина. Куда ни заглянем - все тот же ответ: был, но ушел.
- Что ж он дома-то не сидит? - спросил я Федина.
- Холостой. Скучно одному, вот и ходит-бродит по селу. Жениться не хочет. Ныне бабы, говорит, суете служат. Зачем, спрашивает, они теперь замуж выходят? А чтобы соки твои пить да бездельничать. Нет, говорит, меня они не проведут, не заманят.
Мы нашли его валяющимся на печи. Хозяин с хозяйкой сидели за столом, вели негромкий разговор. Топилась трубка; красноватые отсвету пламени плясали на дощатой перегородке; красный абажур гасил электрический свет, ото всего веяло покоем и уютом. Хорошо было в доме. Мы вошли, у порога обмели валенки. Запахло свежестью и полынью. Узнав, что пришли мы по его делу, Иван Иванович потянулся за валенками.
- Куда вы на ночь-то глядя? - стали уговаривать нас хозяева. - Садитесь к столу да беседуйте. У него теперь в доме только волков морозить.
- А у меня "буржуйка" в мастерской, - сказал Пушкин. - Мы ее в момент расшуруем.
Иван Иванович надел валенки и живо спрыгнул с печки. Он был высок, строен, с лицом крупным, белым и оттого казавшимся утомленным или даже нездоровым.
В тот далекий зимний вечер мы славно поговорили за водочкой да за горячей картошкой. Мы пекли ее на раскаленной "буржуйке", поджаривая бока до черной коросты. Пушкин показывал нам с Фединым дедовский наградной лист - диплом I степени - за ту знаменитую самопрялку. И оказалось, что премию он получил не в Париже, а на Всероссийской кустарной выставке в 1913 году. Как хорошо звучит - Всероссийская кустарная выставка! И диплом выглядел внушительно - на гербовой бумаге, написанный каллиграфическим почерком с затейливыми росписями и большой гербовой печатью. А рядом с этим наградным листом висела фотография дипломной работы Ивана Пушкина - ваза с цветами: никому и в голову не придет, что эта ваза и цветы вырезаны из дерева.