И хочется послушаться доброго совета гостеприимных хозяев, прилечь на бурый ковер из еще не сгнившей хвои, отдохнуть, повспоминать, подумать. Но мокрая от пота гимнастерка липким холодом обжигает спину, и я, не спеша, пробираюсь через чащу на редколесье, к солнцу. Здесь встречают улыбающиеся незабудки, из— под ног во все стороны прыгают кобылки, в ушах звенит стрекотанье кузнечиков.
Вот она какая… Цветастая и душистая, жаркая и прохладная, немая и поющая, приветливая и грозная, гостеприимная и суровая, гористая и равнинная, болотистая и суходольная, скупая и богатая сибирская тайга!..
Наконец я на вершине большой базальтовой скалы, высота которой не менее ста метров.
Позади остался крутой, покрытый редколесьем склон, а впереди у самого обрыва — огромный полумесяц голубой глади озера. Бросаю вниз камень, за ним другой… Они гулко застучали по выступам, потом стук стал тише и, наконец, совсем заглох, словно камни повисли в воздухе, не коснувшись озерной глади.
К востоку справа, испещренный грязно-зелеными пятнами «накипных» лишайников, громоздился самый высокий, совсем недоступный утес-исполин, скрывавший от глаз гряду своих восточных соседей. Рядом с ним — похожая на беседку, по-видимому, легко доступная, седловина. Скалы слева спускались все ниже, а километра за три от того места, где я стоял, совсем прятались в зарослях сосны. Лишь хорошо видный противоположный северный берег — отлогий и ровный. От самой воды он зарос широкой каймой рогоза, за которой вдоль озера тянулась полоса густого леса, отделившая озеро от бесконечной болотистой равнины.
Мне захотелось осмотреть озеро с высоких скал, и я направился к заманчивой седловине. Опять заныла нога, и пришлось выбирать места поровнее, посильнее упираться на неразлучную палку. Но выступы базальта то и дело преграждали путь, и я то преодолевал их на четвереньках, то обходил стороной, что отнимало много времени и сил.
Не успел подойти к седловине, как с высокого утеса взвились в воздух один, потом другой крупные темно-бурые с белыми пестринками орлы. Они начали делать широкие круги над головой, опускаясь все ниже и ниже, уменьшая диаметр круга с каждым заходом. По широким закругленным крыльям, размах которых достигал полутора метров, по длинному с поперечными полосами хвосту и золотисто-рыжей длинной шее я узнал орлов-беркутов. Вот они опустились так, что можно отличить отдельные перья на крыльях и длинные черные изогнутые когти на мощных желтых пальцах… Левый глаз каждого обращен в мою сторону, и в этой темно— коричневой с серым ободком бусинке чувствуется спокойная деловитость, хозяйская уверенность, гордость и превосходство.