Сидевшие на деревянном диване железнодорожники завозились, послышался даже короткий смешок.
- А дежурное помещение без присмотра больше не оставлять, - повысила голос Саня. - Здесь жезловой аппарат, селектор, телефон...
- Селектор на базаре не продашь. Кому он нужен? - насмешливо заметил Сергунков.
Кто-то опять хмыкнул, и этот смешок словно стегнул Саню.
- Вам он, по крайней мере, не нужен больше, - быстро ответила она и знакомым для Сергункова резким жестом сунула в карманы руки.
В это время вошла кассирша в чем корову доила: в зеленой фуфайке, в подоткнутой юбке, простоволосая.
- Кто меня здесь вызывал? - спросила она, с любопытством разглядывая Саню.
Это была молодая женщина с мелкими чертами лица и, несмотря на свой наряд, довольно миловидная.
- Что это за женщина? - спросила Саня.
- Кассирша, - неохотно ответил Сергунков.
- Это кассирша? - насмешливо переспросила Саня и, раздраженная до предела, еле сдерживаясь, чтобы не накричать на нее, сказала своим хриплым резким голосом: - Юбку одерните сначала, да не забудьте причесаться. Тогда и поговорим с вами, товарищ кассирша. А теперь уходите, вы не в хлев пришли, а в дежурное помещение.
Кассирша сделала удивленное лицо, брови-ниточки круто изогнулись и поползли на лоб.
- Вы это мне? Ведь мы же интеллигентные люди! Так некультурно обращаться... - Она не договорила и с печальным укором на лице вышла.
- И вы тоже ступайте все по домам. Спасибо за знакомство.
"А мне от них никуда теперь не уйти", - невесело подумала Саня и вспомнила вдруг слова Настасьи Павловны: "Тут становой хребет нужен.
3
Саня поселилась у Настасьи Павловны.
- Живи, девонька, все равно изба пустая, - уговаривала ее хозяйка. Сам-то для семьи строил, да разлетелись все. А я уж, как курушка, видать, и сдохну на этом гнезде.
Было начало сентября. И хотя погода стояла жаркая, с ветреными полднями и тихими комариными зорями, все, все говорило о приближении осени; на дальних сопочках, покрытых мелким леском, проступили кумачовые пятна бересклета, невысокие лиственницы на звонаревском кладбище порыжели, словно покрылись ржавчиной, а по вечерам над степью табунились дикие утки и пролетали со свистом над станцией. Но степь, обильно напоенная августовскими ливнями, не хотела сдаваться напору осени, и под бурыми метелками пырея и мятлика у самых корневищ густо резались перистые сочные листья. Хорошо ходить по такой степи! Травяной покров ее настолько густ и пружинист, что чуть отбрасывает ногу, точно резиновый.
Но там, где эта извечная травяная броня сорвана, - обнаженная, взбитая плугами земля разбухла и жадно засасывает ноги. И Саня видела, как по совхозным полям пять тракторов таскают один комбайн, который стоит на лыжах. Чудеса!