— Прижимайся… Ближе… теплей… — шептал сестренке и дрожал от холода.
Сам Авдейко израсходовал теплоту и похолодел.
— Теплей теперь… хорошо. Пойдем… — позвала Наташа.
— Мерзну я, не могу, ноги не владеют, — проговорил брат.
— Я буду греть…
И Наташка дышала на руки Авдейки, на его побелевший нос.
Тротуаром проходил человек, остановился над ребятами и постоял, как черный молчаливый вопрос, и ушел.
Грели друг друга Авдейко и Наташка, но не согревались, больше холодели, не было тепла в маленьких, голодных телах.
Попробовали встать и пойти, но доползли только до заборчика в двух шагах, приткнулись к нему, прикорнули, четыре мерзлых кулачонка сжали вместе и грели дыханием.
Малый Ольховский — в провале домов, как змея изогнутая и застывшая. Немой вопрос. Фонать качался под ветром. Пусты были тротуары.
— Мамка пришла, может, искать будет? — понял Авдейко по губам Наташки, но не расслышал беззвучного голоса замерзающей сестренки.