У меня подкосились ноги. Папа подхватил меня.
– Это от усталости, – с тревогой сказал он, – вас перегружают в школе. Иди скорее поешь, мама оставила нам обед.
– Что она приготовила? Как обычно, жареный пластилин?
Папа засмеялся:
– Быстренько обедай, и поехали.
То, что приготовила мама на этот раз, смахивало на вареный картон. Но я ее не виню: докторская полностью захватила ее. Да я бы сжевала и печеный ластик, пока размышляла, как мне начать разговор с папой. Может, так: «Извини, но…» Или так: «Прости, пап, я…» А может, просто резко заявить: «Я не хочу…»
– Гаечка, скоро? – ласково спросил папа, появившись в кухне.
Я чуть не подавилась.
– Пап, ну ты вообще!
– Как я выгляжу?
– Хм… если бы не седина, на двадцать лет! А зачем ты надел джинсы и эту студенческую рубашку?
– Потому что хочу выглядеть студентом, – подмигнул мне папа, – и хочу вспомнить студенческие времена. Какое это было счастливое время!
Я поникла.
– Что случилось? Невкусно?
– Да нет, нормально. Пап, я давно тебе хочу сказать… Я…
Папа посмотрел на меня, поправляя воротник рубашки.
– Я сегодня не поеду к Анне Семеновне! – выпалила я, – Я встречаюсь с друзьями в Нескучном.
Папа замер и нахмурился:
– Что еще за новости?
– Это старости, а не новости. Пап, я не хочу поступать в университет. Я не хочу учиться на переводчика.
Папа сел на табурет рядом со мной:
– Послушай, Гаянэ. Когда я пытался перевести тебя в гимназию, а ты сказала, что не хочешь, потому что тебе нравится учительница по рисованию, я молчал. Когда в Америке я записал тебя на курсы английского языка, а ты просидела полгода на скамейке в Центральном парке, рисуя Супермена и кота Марфилда…
– Гарфилда!
– Гарфилда. Так вот, я молчал. Но моему терпению пришел конец. Ты выросла. Девятый класс! Скоро поступать! Забудь ты о своих игрушках. Пора заняться делом!
– Комиксы – не игрушки! – обиделась я и выбежала из кухни, чуть не опрокинув на пол кастрюлю супа.
В комнате я упала на кровать и схватила мобильник. «Так и знала, так и знала!» – бормотала я, печатая своим друзьям-комиксистам эсэмэски о том, что я не смогу прийти в Нескучный. Вместо этого я буду напрягать подбородок и растягивать губы, учась настоящему английскому произношению у бывшей учительницы моего папы, Анны Семеновны Розенталь-Шпигель. Бе-е!
Я подскочила к мольберту, схватила цветные карандаши. Раз! Два! Вжик! Принцесса Мононоке или Сан[1] готова. Она прекрасна в своей короткой синей юбке, с накидкой из волчьей шерсти, сжимающая кинжал и сурово взирающая на моего папу.
«Сан! – взмолилась я. – Умоляю! Оседлай одного из гигантских волков и приезжай меня спасти! Избавь от транскрипций, интонационных контуров и глубокого звука «О»!»