– Гаянэ! – с возмущением произнесла Анна Семеновна. – Вы вламываетесь в чужой дом в пять утра, просите об услуге, да еще и оскорбляете хозяйку!
– Я не оскорбляю. Я прошу не притворяться.
– Это особенности голосовых связок! Если выпить чай…
– Я слышала, как вы отозвали Оливера обычным голосом, – устало произнесла я, разуваясь и проходя в гостиную.
– Я выпила чаю до того… – начала Анна Семеновна и осеклась.
Поняла, какую глупость чуть не сказала. Я давно подозревала, что Анна Семеновна притворяется. Ей нравится манипулировать людьми. И еще удивлять их. Надо же, какой волшебный голос! Скрипит-скрипит, а выпьешь чаю (в лучших английских традициях!) – не скрипит. Милая деталь, работает на образ преподавателя-легенды. Но меня сейчас интересует только правда!
Гостиная была тоже в духе мисс Марпл. Круглый столик на львиных лапах, за которым она, наверное, чаевничает с престарелыми подружками.
На подоконнике – ваза, в ней – веточки лаванды.
Диван, обитый бордовой тканью, на подлокотнике которого (ну, конечно, как же иначе?) – раскрытый том Агаты Кристи, с пожелтевшими страницами. Спинка дивана густо усеяна шерстью Оливера.
Я вздохнула, села на черный лакированный стул у подоконника. Ощутила запах цветочного мыла, исходящий от лаванды.
Анна Семеновна по-прежнему стояла в дверях, скрестив руки. Оливер тоже не приближался ко мне, угадывая настроение хозяйки.
– Я никому не скажу про ваш голос, – пообещала я. – Вы альбом принесете?
Она подумала немного, а потом вышла. Через некоторое время она вернулась с фотокарточкой. На ней несколько студентов стояли, обнявшись, на фоне главного здания МГУ.
– Вот ваш папа, – сказала Анна Семеновна обычным голосом, усаживаясь рядом со мной, – а рядом с ним…
– Генрих Андреевич, отец Анжелы, – вздохнула я, – а вот эта красавица в светлом плаще – это же Лилия Леонтьевна?
– Да, она всегда выглядела превосходно, – улыбнулась Анна Семеновна. – Все? Are you satisfied?[25]
– Не совсем. Скажите, какие отношения были у Лилии Леонтьевны и Генриха Андреевича?
– О чем это вы? – насторожилась она и погладила Оливера.
– Ну, может, он был в нее влюблен?
– В нее была влюблена половина курса, коллега. Половина мужской части курса, конечно. А она всегда была гордой и неприступной. Уверенной в себе. Умела настоять на своем. Они с Генрихом, например, часто спорили, что важнее в переводе – теория или практика? Сейчас, когда они уже являются профессионалами каждый в своей области, они понимают, что это спор о курице и яйце. В переводе важны и теория, и практика. Но тогда… Генрих ратовал за реальный язык. Язык газет. Журналов. Комиксов.