– Комиксов?
– Да, коллеги из Бостонского университета лингвистики снабжали нас классическими американскими комиксами, чтобы студенты могли погрузиться в реальный язык, на котором разговаривают англичане и американцы. Лилия эти комиксы терпеть не могла.
– А Генрих любил, – сказала я.
– Да. Он даже учился рисовать в таком стиле…
– Рисовать? – переспросила я.
И вот тут-то мой гениальный профессор, моя без пяти минут мисс Марпл наконец сообразила, к чему я клоню. Сейчас она была похожа на вытащенную из воды рыбу, то раскрывающую, то закрывающую рот. Не хватил бы удар от волнения!
– Погодите, Гаянэ! Вы… вы были на кафедре?! Когда? Видели эту ужасную картинку?! О боже! Какой позор!
– Я видела эту картинку, – произнесла я спокойно, подражая Зету.
Я могла бы ей сказать, что никакого позора в этом нет. Что я художник и что в Сети я навидалась всяких рисунков. Что Генрих Андреевич (а в том, что это был он, я уверена) хотел задеть Лилию Леонтьевну. Он за что-то ей мстил и выбрал такой странный способ. Но не стала я ей этого говорить. Потому что не могла простить ей, что она наказала невиновного человека.
– Картинку нарисовала Варя Петрова, – упрямо сказала Анна Семеновна, поджав губы.
Я встала. Выдохнула навязчивый запах лаванды. Положила фотографию на стол. Из окна я видела Зета. Он больше не медитировал на детской площадке. Качался на качелях.
– No, – сказала я, – Petrova is innocent. And I’ll prove that[26]. А секрет вашего голоса я никому не выдам. Don’t worry[27].
Глава 20, в которой я все гадаю – будет драка или нет?
Мы устроились на рюкзаках между бассейном и входом в первый гуманитарный. Справа от меня сидел Ботаник, слева Зет. В хорошем романе про девочек они бы недовольно косились друг на друга, ревнуя меня, но эти двое, похоже, спелись.
Я, правда, тоже не была похожа на героиню традиционного романа для девочек. Прежде всего потому, что на мне был бурый свитер с дырками. Я надела его в надежде, что мой талисман поможет нам провести встречу.
А спелись ребята в прямом смысле. Зет протянул Ботанику наушник, и оба с удовольствием погрузились в прослушивание классической музыки.
– Вальс номер 58? – переспросил Ботаник за моей спиной.
Зет кивнул.
– Чей вальс-то? – проворчала я, стряхивая со спины ползающий туда-сюда проводок, скрепляющий их наушники.
Оба улыбнулись, и я в очередной раз почувствовала себя дурой.
– Мы, к вашему сведению, ловим здесь преступника, – напомнила я этим двоим гениям.
– Шопен этому занятию не помеха, – сказал Ботаник.
– Точно, – поддержал Зет, – классическая музыка помогает структурировать реальность, понимаешь? Она помогает находить ответы на вопросы.