поскольку позабыл свой дом.
Теперь наложен сердца стук
на нотный стан тюрьмы ночей,
ты смог не ссучиться меж сук
и не стучать на стукачей.
Ты лёг в прокрустовый настил,
как будто воин в свой редут,
для этого ты всех простил,
поскольку знал, что предадут.
Забылся весь любовный бред,
ты любишь в своём сердце боль,
ты Гумберт для своих Джульетт,
де Сад для собственных Ассоль.
Потомки слушают слова
из недр капустной бороды,
пусть всё им будет трын-трава,
а ты давно замёл следы.
Ты смог простить себе уют,
ведь Смерть-старуха за плечом,
они поют себе, поют,
хотя не разобрать о чём.
И смерть – что комара укус,
когда ты стал совсем большим,
пусть встретит там тебя Иисус
и в кружку подольёт
свой джин.
А значит, просто повезло,
уже не надо ничего
тебе – лишь километры слов
и тонны савана снегов.
* * *
Возьму водителя на Сходне,
Пускай везёт меня во тьму
По лабиринтам преисподни,
Скорей сквозь эту кутерьму.
Мы с ним доедем до вокзала,
Я оплачу примерно счёт.
Жизнь много дряни
в нас вонзала
И, видимо, вонзит ещё.
Потом уеду, ну и что же,
Через неделю я вернусь.
Я жизнь свою сто раз итожил –
В итоге получалась грусть.
Я окажусь в чужой квартире,
читая глупые стихи.
Один в таком холодном мире,
Пытаюсь выглядеть лихим.
Всем всё равно, и сердце глухо,
Угомонись, не голоси.
За стенкой молится старуха:
«Иже еси на небеси».
На небеси, увы, лишь холод
И в самолётах облака.
Когда ты весел, пьян и молод,
То жизнь без бога так легка.
А я хочу поверить в бога,
И, может быть, простить его.
Вокруг накурено, убого –
Всё это наше торжество.
Пойду гулять. Рука заденет
Картину, не попав в рукав.
Все будут рады этой сцене,
Я выбегу во двор стремглав.
Блуждая в городе дремучем,
Уже без денег на такси.
Приставлю взгляд
к осенним тучам:
«Ну, где ты там… на небеси?»