Оставшись с противником один на один, лежащий сауни, вооруженный только ножом, как барха, набрасывается на врага. Отбив одной рукой направленное в него копье, второй он вгоняет в грудь соперника свой костяной нож по самую рукоять. В ловкости ему не откажешь. Да и как можно, если перед этим он в одиночку противостоял троим.
Гунк бросает взгляд на охотника, пришедшего ему на помощь, благодарно кивает, а затем, подхватив копье поверженного им врага, бросается в гущу схватки:
– Ийях-ха!!!
– Ийях-ха!!! – вторя ему, также устремляется за вождем Барсуков Отар.
Сомнений в том, что они прогонят проклятых трусов, напавших из темноты, никаких. Иначе и быть не может. Вот они вдвоем без труда перебили троих хакота, не получив ни единой царапины, смогут победить и других.
Когда он был маленьким, в этом лесу было не так уютно, как сейчас. Он помнил, как раздавался гром, хотя при этом на небе не было ни тучки, а на землю лился ясный солнечный день. Это пугало в особенности. Гром, сопровождающий потоки воды, низвергающиеся с неба, тоже был страшен, но его можно было связать с погодой, а вот этот…
Именно после этого грома он потерял свою мать и остался один. Тогда ему уже не нужно было материнское молоко и он вполне мог обходиться обычной пищей, но потерю матери переживал особо. Он все не решался оставить ее и крутился рядом, толкая ее носом и пытаясь таким образом заставить встать, но был вынужден бежать, когда из‑за деревьев появился двуногий.
Потом было два года почти полного одиночества. В первую зиму ему удалось присоединиться к группе самок, зимовавших с молодняком. Не раз приходилось избегать гибели от клыков хищников, пытавшихся добраться до него. В память об этом он нес на своем теле несколько шрамов. Но, несмотря ни на что, он все же сумел выжить, вырасти и возмужать.
Заматеревший двухгодовалый самец, он теперь имел свою территорию. На ней было два участка, на которых самки предпочитали проводить отел. С тех пор он больше не слышал этот необычный гром и не встречал этих двуногих.
Двуногие! Он вздернул голову и начал опасливо осматриваться. Неужели он ошибся и этот отголосок запаха, въевшийся в память навеки, ему только показался? Он начал вертеть головой по сторонам, пытаясь понять, есть ли опасность или она ему только померещилась. Наконец он решил, что любопытство может дорого ему стоить и лучше покинуть это место.
Хлопок! Нет, это не гром, но и этот звук пугает ничуть не меньше. Он прыгает, но тут же понимает, что его попытка тщетна. Тело под левой лопаткой пронзает резкая и нестерпимая боль, и оно больше непослушно его воле. Самец падает на траву. Он еще жив и видит, как к нему быстро приближается двуногий. Вот в его руке блеснула какая-то полоска, которую он подносит к его горлу.