Старуха медленно поднялась от костра, отряхнула ладони и вытерла их о края своей хламиды.
За ее спиной с тихим шорохом сползали на землю мужчины. Кантарр только чудом не упал лицом в костер. Тихое сопение говорило о том, что они не мертвы — просто спят. Но помощи теперь однозначно можно было не ждать.
— Ты меня видишь? — спросила кикимора. Голос ее звучал как шуршание костей друг о друга.
Испуганный Гарш кивнул.
— Необычно, но интересно, — старуха топнула ногой по земле. Широкий каблук ушел почти до половины в серо–бурую грязь, а потом от него пошла извилистая трещина. Вначале вперед. Затем вбок, снова вбок и вбок, вычерчивая на поляне спираль, из которой потом медленно поднялась трость. На конце ее был огромный череп со светящимися алыми глазами. — Ты должен был видеть не меня, а ту самую девицу, которую я подменила. Но почему то ты увидел меня настоящую. Полукровка?
— Нет.
— Даже не полукровка, а самый настоящий светлый эльф, — старуха медленно обходила Гарша по кругу. — Как странно. Я думала, все светлые давно уже потеряли все, что у них было. Красоту. Силу стихий. Разум. А тут, такой образец. Ну–ка, ну–ка… Что тут у нас? Стихии в наличие. С доверием проблемы. С интуицией хорошо. И какая устойчивость к иллюзиям потрясающая! Кажется, я готова предложить тебе сделку! Упускать такой экземпляр совсем нельзя. Ну–ка, ну–ка.
Тяжелая трость первый раз ударилась об землю. Мальчишка почувствовал, что голова у него закружилась. Слова от этого прозвучали немного невнятно и непонятно:
— Сделку? — переспросил он.
— Да, — кивнула старуха, обходя Гарша по кругу, и чертя своей тростью вокруг него круг. С каждым движением кикиморы, у мальчишки все сильнее кружилась голова, перед глазами повисла пелена. И как Гарш не смаргивал, она с каждым мгновением становилась все плотнее и плотнее. А кикимора начинала таять. — Да ты не сопротивляйся, девка небось уже валяется где–то. От моего порошка устоять не получится, даже если захочется. А этих троих убить бы не помешало, чтобы не заявились не вовремя.
— Нет! Не надо! — эльфенок замотал головой. — Пожалуйста! Не…
— Тс–с–с, — по плечам старухи рассыпались густые черные волосы, на глазах начавшие терять свой цвет. Помолодело лицо, черты стали тоньше, более хищными. Тело вытянулось, кожа разгладилась. И вместо старухи появилась девушка. Хрупкая, тоненькая, как гибкая ива. Удлинились уши, приобретая эльфийские очертания. На кожу словно кто волшебную голубую краску вылил. Серая мешковатая тряпка её дерюги стала тонким шелком, скользящим по телу.