— Как это печально… — тихий голос вначале не был услышан среди нарастающего гула. Но этот голос породил куда большую бурю, когда внезапно шум перед троном стих. Передние ряды замолчали, а ними и те, кто остался позади. Теперь глаза всех присутствующих были устремлены на нечто невероятное, немыслимое: в груди сидевшего на троне самопровозглашенного короля, расползалось ярко алое пятно, вокруг небольшого, изящного кинжала, пронизавшего его сердце.
— Печально.
На сей раз голос был слышан куда явственнее. Все головы, словно по команде, повернулись в сторону входа в тронный зал. Там стояла одинокая фигура, закутанная в длинный темно–синий плащ с глубоким капюшоном, полностью скрывавшим лицо человека. Рука, облаченная в черный рукав шелковой блузы, метнувшая кинжал, опустилась.
— Он… убил короля… он, это его рука, я видел! — схватившись за голову, закричал Мейстер, и трясущееся рукой указал на фигуру, закутанную в плащ, — убить его! Это приказ!
Толпа, только что пережившая такое потрясение, среагировала самым естественным образом — толпе всегда нужен тот, кто будет ей управлять, а эта толпа ничем не отличалась от тех, что толчется на базарной площади у главных ворот. В следующий миг раздался звон множества мечей и более того, под сводами зала вспыхнули конструкции зарождающихся заклинаний…
— Печально, — повторил человек, поднимая руку, с пальцем, вытянутым в сторону устремившихся к нему людей. — Половина из вас так и не увидит следующего короля, — закончил он и… Вряд ли даже те, кто находился уже в двух метрах от него, целясь остриями мечей точно в его грудь, слышали слова, произнесенные им: — 'Структуры… рассеять!'
Зал неожиданно оказался наполовину пуст, ровно наполовину уменьшилось число тех, кто в нем присутствовал. И те, кто находились в другой половине, вдруг что–то осознали… Когда десятки людей просто исчезают перед вашими глазами, рассыпаясь на сверкающую пыль, всего лишь под направленным вытянутым пальцем, стоило подумать о том, а так ли уж они хотят мстить тому, кто убил только что коронованного короля. После этого фигура опустила руку и застыла, словно не желая продолжать начатое. Ее молчание и неподвижность заставило оставшуюся половину осмелеть. Первым вызвался говорить Мейстер:
— Тты… — голос его, однако, был сбивчивым. — Кто ты такой? Как ты посмел совершить подобное злодеяние? Это нарушает все мыслимые и немыслимые моральные нормы и нормы этикета, ты ведь понимаешь, что тебе не уйти живым из этого дворца и даже зала. Поэтому, лучше… просто сдавайся. И тебе обеспечат суд по заслугам.