— А попозже нельзя было? — спрашивает раздражённый отец.
— Не-а!
Герман сдаётся, принимает расслабленную позу и наслаждается семейной идиллией. Прижимаясь к проёму двери, стоит улыбающаяся жена.
— Опять вчера напился?
— Было дело... Юрку обмывали.
— Как он?.. В себя пришёл?
— Да вроде... И вот ещё, я тут решил... Надо бы и мне на войну съездить.
— Это ещё зачем? — настораживается жена.
— Квартиру дадут, с долгами рассчитаемся.
— А как же учёба?
— Куда она денется. Вот, видишь — анкету заполняю. Уже добрался до судимостей...
— Так у нас никто не сидел... вот только Андрей, да и то — один раз.
— Андрей сидел?!
— Мама, вытри мне попу, — вступает в диалог сын.
— Нет, что — правда? Твой брат сидел? — не унимается Герман.
— Ну, так и что? Он же не ближайший родственник, — пугливо парирует Татьяна.
— Но ты же мне ничего не говорила, когда я оформлялся в КГБ.
— А у тебя и без моего хватало: оба деда по 58-й сидели.
Герман хмурится.
— Да ты не беспокойся, с брата судимость уже снята... И статья невесть какая — за попытку изнасилования.
— Вот уж точно — невесть какая! — передразнивает Герман. — Уж лучше бы банк ограбил... Стыдно кому сказать. Теперь точно одна дорога — на войну! Чужие грехи замывать буду.
— Папка, а ты что — на войну собрался? — оживляется сын, зябко передёргиваясь на горшке. — Мам, вытри мне попу!
— Нет, это у папы со вчерашнего голову заклинило, — отрывая угол от передовицы газеты «Правда», отвечает раздражённая женщина.
— Пап! А ты живого немца привезёшь?
— Будешь маму слушать — привезу!
Сын, воодушевлённый радужными перспективами, резко встаёт с горшка, изображая на своей физиономии решительную покорность. Между тем ночная ваза, не готовая к перепадам в настроении своего седока, на секунду прилипает к детской попке и с грохотом падает на пол.
Оба молодых родителя на мгновение уходят в ступор, после чего обрушивают свои эмоции на невинного отпрыска. На шум прибегает тёща в старом халате и с распущенными волосами. Герман, робея, смотрит на женщину, которая при всей кротости своего характера здорово смахивала на ведьму. Предки Натальи Гавриловны во втором поколении были цыгане, и даже двойной замес славянской крови не смог стереть родовые приметы касты неприкасаемых. Вот и сейчас неприбранные, неправдоподобно густые чёрные волосы делали её похожей на Медузу Горгону.
— Всё, будет уже! — обслуживая внука, успокаивала молодых Наталья Гавриловна. — Что это ни свет ни заря на кухне собрались? — Татьяна за руку с сыном скрываются в темноте коридора, делясь мнениями относительно войны и немцев. Тёща присаживается за стол к Герману.