Это еще сильнее сбило стражей с толку. Ночью, согласно предсказаниям, Великую бурю ждать не следовало.
Шут заиграл на энтире:
– Давайте поболтаем, чтобы скоротать время. Поведайте-ка, что люди ценят в себе подобных превыше всего?
Шут играл, словно его зрителями были молчаливые здания, переулки и потертые булыжники. Стражники ему не ответили. Они, похоже, не понимали, как себя вести с одетым в черное светлоглазым, который вошел в город прямо перед закатом, забрался на ящики и принялся бренчать.
– Ну? – допытывался между тем Шут, прервав музицирование. – Что вы об этом думаете? Если бы мужчины и женщины могли выбирать свои таланты, какой из них считался бы самым почтенным, самым поощряемым и самым ценным?
– Э-э-э… музыка? – наконец предположил один из стражников.
– Да, распространенный ответ, – сказал Шут, извлекая из струн череду низких нот. – Я однажды задал этот вопрос нескольким очень мудрым ученым. Что люди считают самым ценным из талантов? Один упомянул искусства, как и ты, мой проницательный друг. Второй выбрал великие мыслительные способности. Последний предпочел изобретательский талант, умение выдумывать и создавать полезные механизмы.
Он не играл какую-то определенную мелодию на энтире, просто трогал струны, время от времени получая гамму или квинту. Это было похоже на дружескую болтовню струн.
– Эстетический гений, изобретательность, проницательность, творческий подход. И впрямь благородные идеалы. Если бы людям дали возможность выбирать, большинство остановились бы на них и назвали величайшими талантами. – Он дернул струну. – Какие же мы все прекрасные лжецы.
Стражники переглянулись; факелы в держателях на стене озаряли их лица оранжевым светом.
– Вы считаете меня циником, – продолжал Шут. – Думаете, я сейчас скажу, что люди заявляют, будто ценят эти идеалы, но втайне отдают предпочтение более низменным талантам? Способности разбогатеть или очаровывать женщин? Что ж, я действительно циник, но в этом случае считаю, что ученые и впрямь были честны. Их ответы говорят о том, что люди чувствуют. В глубине души мы хотим верить в великие свершения и доблесть – и выбираем их, если можем. Вот почему наша ложь так прекрасна, особенно когда мы лжем самим себе.
Он заиграл настоящую мелодию. Сначала простую – негромкую, спокойную. Музыка для того тихого вечера, принесшего миру изменения.
Один из солдат кашлянул:
– И какой же из человеческих талантов самый ценный?
В его голосе звучало неподдельное любопытство.
– Не имею ни малейшего понятия. К счастью, вопрос был не об этом. Я не спросил, какой из них самый ценный, я спросил, какой люди ценят превыше всего. Разница между этими вопросами одновременно небольшая и огромная как мир, взятый целиком и полностью.