– Я жил у бабушки и, насколько мог, пытался завязать отношения с семьей моей матери, поскольку во Франции, откуда мы родом, в крестьянской Франции, семья – это все. Мои родственники были автомеханиками, продавцами и рабочими депо, но в душе они все еще были крестьянами, ушедшими всего на одно поколение от черного хлеба и коровьего навоза. Я говорю, конечно, о тысяча девятьсот шестидесятых, которые давно прошли. Сейчас по-другому. Все изменилось.
– И?..
– У меня ничего не вышло. Скажем так: меня не встретили с распростертыми объятиями. Я пропустил слишком многое из того, что должно было меня сформировать: не только учебу в настоящей французской школе, но и французскую юность, включая юношескую дружбу, которая может быть столь же сильной, как любовь, и более длительной. Мои родственники и люди, с которыми я через них познакомился, люди моего возраста, уже устроили свою жизнь. Еще до того как окончить школу, они знали, какая у них будет metiйr[22], с каким мальчиком или девочкой обвенчаются, где собираются жить. Они никак не могли понять, что тут делаю я, неуклюжий парень со смешным акцентом и удивленным взглядом; а я не мог им сказать, поскольку сам этого не знал. Я всегда был лишним, когда куда-нибудь ходили, чужаком, сидевшим в уголке на семейных сборищах. Между собой они называли меня l’Anglais[23]. Я был поражен, когда впервые это услышал: ведь у меня не было связей с Англией, я даже никогда там не бывал. Но они понятия не имели об Австралии. В их глазах австралийцы были просто англичанами – с макинтошами, вареной капустой и так далее, – пересаженными на край земли и кое-как перебивающимися среди кенгуру.
У меня был друг, Роже, который работал в той же фотолаборатории, что и я. В субботу днем мы с ним, прихватив сумки, отправлялись на велосипедах в Тараскон или подальше, в Пиренеи. Мы ели в кафе, ночевали под открытым небом, крутили педали целый день и возвращались поздно вечером в воскресенье, измотанные и полные жизни. Нам особенно не о чем было беседовать, однако теперь мне кажется, что он был моим самым лучшим другом, copain[24]. То были прекрасные дни, когда еще не начался французский роман с автомобилем. На дорогах было пусто, и путешествие на велосипеде за город не казалось такой уж странной вещью. Потом у меня появилась девушка, и неожиданно я стал по-другому использовать уик-энды. Она была из Марокко – это действительно меня выделило. Первая из моих неподобающих страстей. Мы бы могли пожениться, если бы этому не воспрепятствовала ее семья.
– Пораженный молнией страсти! К тому же к экзотической девице! Да тут материал для целой книги! Великолепно! Как экстравагантно! Вы меня изумляете, Пол.