– Можно я сегодня приму ванну? – сказал мальчик.
– Спроси папу.
Мальчик вошел в гостиную и говорит:
– Пап, можно я сегодня приму ванну?
– Спроси маму.
Лицо мальчика сделалось насмешливым.
– Пап, – сказал он, – я маму спрашивал. Она сказала, спроси папу. Пойду спрошу Рози.
Он резво кинулся опять на кухню, чтобы шутка не успела простыть.
– Рози, – сказал он, – можно я сегодня приму ванну?
Девочка поглядела на него искоса: она поняла, что это шутка.
– Сегодня не стоит, – наконец сказала она. – Сегодня я слишком устала.
Мальчик во все глаза смотрит.
– Кроме того, сегодня ты был плохим мальчиком.
Мальчик все смотрит.
– А еще ты сегодня ударил свою маленькую сестренку.
Тут у него совсем пропал дар речи.
– А еще сегодня нет воды, – продолжала нанизывать девочка.
Будет что-то еще?
– И вообще ты какашка.
Неужто все?
– Какушка, вот ты кто!
Этой радостной новостью она поспешила поделиться, вбежав в гостиную.
– А Джонни какушка, правда же, пап?
– Это кто сказал?
– Да я так знаю. Он какушка, какашка и пипишка. Поэтому ему нельзя сегодня принимать ванну.
Он писюшка. Пиписька он, вот кто! – вдруг догадалась она, разразившись смехом.
– Пиписька? – удивился мальчик. – Я тебе покажу «пиписька»! Я тебе такую пипиську покажу, будешь знать!
– Ну что ты будешь делать! – сказала женщина. – Может, выкупать их сегодня обоих? Но я их только что купала. Позавчера!
– Выкупай, выкупай, – сказал мужчина. – А я разберусь тут на кухне.
– А с их постельным бельем как? Что-то я давно им его не меняла. По меньшей мере неделю.
– Поменяй. А я приготовлю ужин.
– Хорошо. Если они так уж настроены вымыться, то пусть у них и белье будет чистое. А ты тогда сделай зеленый салат, только уксус возьми виноградный, который от «Ванессиз», ладно?
– Обязательно.
– Вкуснотища будет, – сказала женщина, – пальчики оближешь.
Ну, вот и счастье настало. Она бы и все время была счастлива, если бы никому ничего не надо было делать и все бы только радовались и веселились и больше ни о чем не думали.
И она по-своему права. Ее система была бы совершенна, если бы работала. Я бы и сам у нее эту систему перенял, прямо завтра же, если бы она работала.
Сидят, едят. Молчание, потом ее вопрос – в тысячный раз, наверное, один и тот же:
– Что ты сегодня писал?
– Когда?
– Нынче утром, когда наверху был.
– Ну, дословно-то я не помню, но какие-то, видимо, мм, слова.
– Но ведь потом эти слова чем-то станут?
– Да нет, думаю, так словами и останутся.
– Но это же всегда так, в любой литературе, разве нет?
– Да нет, в литературе-то как раз не так.
– Тогда зачем тебе были те слова?