Еще была женщина, которая сказала, что пишет о нем очерк для какой-то газеты в Южной Каролине, и попросила об интервью, но не задала ни одного вопроса, и у него создалось впечатление, что она принимает его за человека, написавшего книгу, которую написал совершенно другой писатель.
Еще была женщина, которая делала рекламу одному известному ночному клубу, и все было с ней нормально, пока однажды вечером она не сказала: «Слушай, а давай я буду твоим агентом по рекламе».
Были и другие, и все они ему подходили прекрасно – ему, но не будущим детям. Они подходили на данный момент, но не навечно.
Ну вот, а теперь это, стало быть, навечно. Он уже не сын, и вот она, его женщина, бедняжка, вот она, их мать, сидит в отчаянии у печки и грызет ногти, наманикюренные в салоне пару часов назад.
Он стоял у окна, глядя на проезжающие машины и трамваи. И думал о том, что пять минут уже они не разговаривают, потому что опять поссорились.
Они ссорились каждый день, но приблизительно раз в неделю ссорились по-крупному, когда женщина визжала, а мужчина ее бил. Ссоры возникали все время. А серьезные ссоры бывали очень серьезны. Потом их мучил стыд и безнадежность, а единственное, что выводило из этого состояния, – это дети, о которых нельзя забывать и надо заботиться – примерно так, как эта женщина только что успокаивала плачущую дочку.
Мужчине хотелось что-нибудь сказать – что-то такое, что будет правдой и поможет, но что бы он после ссоры ни говорил, ничего все равно не менялось и на следующий день они опять ссорились. А через шесть или семь дней снова ссорились по-крупному.
Он уже объяснил ей, как им быть, но это он объяснял ей во время и после почти каждой их ссоры, кроме, разве что, самых мелких. Может, проще было бы просто плюнуть? Может, перестать что-то от нее все время требовать, может, смириться, пойти туда, куда хочется ей, а не тащить ее за собой насильно?
Что ж, можно.
Он так и поступил бы, если бы не нужно было писать.
Вот ведь во что все уперлось.
Если бы можно было разом хапнуть тридцать тысяч долларов и рассчитывать на доход в двадцать пять тысяч в год, не было бы проблем. Ей было бы не нужно меняться. А он радостно скакал бы вслед за ней и был бы рад забыть о пишущей машинке.
Почему нет?
Все, чего он хотел, что ему в этой жизни было нужно, – это иметь семью. Главной причиной того, почему он пишет, первым делом была возможность иметь семью. Иметь бы детей побольше, а пишут пусть другие писатели.
Проблема в том, что чем больше у тебя детей, тем больше тебе нужно денег, а деньги добывать он умел только писательством.