. В Лондоне, случалось, умерщвляли газом крыс в канализации, а потом сжигали их трупы.
О женщине с отменным шелком и песиками Ада уже и думать забыла, но однажды январским утром 1945-го та явилась на примерку в скромной юбке, вязаном жакете и кофточке, оба терьера были при ней. На русалочий хвост ткани хватило бы с избытком, но Ада скроила платье до полу прямым, облегающим, без затей. Пусть заказчица увидит его на себе. Пусть почувствует его магию.
— Если вы все еще желаете русалочий хвост, — предупредила Ада, — я переделаю.
Она заранее смастерила розу, всего одну, разрезав шелк по косой, сложив его вдвое, перекрутив так, чтобы роза цвела и сияла. Заказчица надела платье, и Ада застегнула его сзади.
Голые плечи дамы на фоне черного, как ночь, шелка казались вырезанными из слоновой кости, роза у горла — алый, притягивающий взгляд бутон.
— Зеркала нет, — сказала Ада. — Вам придется пройти к фрау Вайтер.
Все клиентки пользовались зеркалом в спальне наверху, вертелись, разглядывая свое отражение с одного бока, с другого, сзади, спереди, обсуждая наряд в отсутствие Ады, словно не она его сотворила. Почему ей не позволяют держать в комнате зеркало, недоумевала Ада. Опасаются, что она разобьет его? Возьмет осколок и перережет им глотки? Ножницами это сделать куда легче. Либо они чересчур самолюбивы и тщеславны? И не хотят дать ей понять, что они знают, насколько они не достойны нарядов от Ады.
— Komm[54], — приказала псам заказчица.
— Можете их оставить. Я пригляжу за ними.
Дама поколебалась, улыбнулась:
— Bleib![55] — Она грозила собакам пальцем, пока те не улеглись на пол.
Стоило даме удалиться, как Ада окликнула собак. Их теплые мускулистые тела извивались под ее ладонью; собаки поскуливали, норовя лизнуть ее в лицо, щекоча ее шелковистыми бородками. Ада прижимала их к себе, целовала в лоб, словно это был ее последний шанс приласкать живое существо и получить ответную ласку. Она заплакала, промокнула слезы собачьим мехом, вытерла насухо.
— Schön, — объявила заказчица, вернувшись вместе с хозяйкой дома. — Элегантно. Perfekt[56]. — Собаки метнулись к ней. — Sitz, — велела она, и собаки сели, подрагивая, молотя хвостами об пол.
— Никакого русалочьего хвоста? — переспросила Ада. — И роза одна?
— Вы были правы. Спасибо. Danke.
Никому прежде и в голову не приходило благодарить ее. У Ады комок подступил к горлу. Ада стыдилась себя за радость, которую испытывает, до чего же она жалка! Но доброта здесь — такая редкость.
— Я должна подшить платье, — сказала Ада. — Пожалуйста, будьте любезны, встаньте вот на это. — Она вытащила табуретку на середину комнаты. — Осторожнее.