Ей не нравилось присутствие Джино в ее квартире. Он располагался как у себя дома, и Аде казалось, что это уже не ее жилье. Снимал ботинки и шлепал по полу в серых носках, ставил чайник без спроса.
— Это стоит денег, — напоминала Ада.
— Я пью чай когда захочу, — парировал он. — Кстати, не забывай, кто оплачивает твои счета.
Он настораживался, когда узнавал, что она ходила куда-нибудь без него, пусть даже прогуляться с другими официантками после работы.
— У меня повсюду шпионы, — говорил он и проводил ребром ладони по шее.
Не зря ли она польстилась на его фунты, задумывалась Ада. Не лучше ли было прежде, когда она жила сама по себе и своим умом? Но теперь она не знала, как выбраться из этой ситуации. Ладно, Джино утихомирится, когда перестанет в ней сомневаться.
— А кроме того, — заметил Джино, — здесь сыро. У меня есть недвижимость. Аренда в Мэйфейре. Я выделю тебе квартирку, приличную, на Стаффорд-стрит или Шепард-стрит. Возможно, там у тебя будет соседка, но компания — это же хорошо, не придется скучать одной.
Ада предпочитала жить без соседки. Может, ее квартирка и смахивает на каморку, но это ее дом. Переезжать она отказывалась.
— Спасибо, но мне и здесь неплохо.
— По-моему, ты не понимаешь, Ава, — настаивал Джино. — Девушка в полном одиночестве. Подумай, сколько опасностей тебе грозит.
Стаффорд-стрит. Там дорого. Вдвое дороже, чем она платит здесь, хотя хозяйка и дерет с нее немилосердно. Нет, Мэйфейр ей не по карману, какие уж там сбережения, скорее, увязнешь в долгах.
— Гляди в оба, — предупредила Скарлетт. — Он вот-вот начнет тобой торговать. Сперва-то они все такие ласковые, заботливые.
— Кто «они»?
— Ох, детка, до чего же ты еще желторотая. Сутенеры. Крутятся вокруг девушек, золотые горы обещают, а потом жах — и закрутят гайки, и заставят работать на себя, да еще запретят с нами, другими девушками, якшаться.
— Джино так не поступит.
— Помяни мое слово, он — сутенер. Мы выбираем себе красавчиков, не они.
— Но я не проститутка.
— Точнее и не скажешь. Ты — любительница. А потому мне ты не конкурентка.
Джино не такой. Он просто мрачноват немного. Наверное, ревность гложет.
Той весной Аде было тоскливо. Мать держала слово, отказываясь с ней видеться, несмотря на то что Ада наведывалась на Сид-стрит по меньшей мере раз в месяц. Она написала братьям и сестрам, пригласила в гости, но те не откликнулись. Рядом не было никого, кто бы волновался, что она опаздывает домой к обычному часу. Никого, кому бы сообщили, если ее сбросят с пирса. Никого, кто востребовал бы ее тело, выловленное из реки. Разве только заведующая заявит в полицию, что она пропала, прекрати Ада появляться в чайной. Хотя вряд ли. Девочки в «Лайонз» часто бросали работу без предупреждения, просто исчезали, и заведующая сочтет, что Ада поступила так же. Ада проснулась рано. Где-то плакал ребенок, громкий пронзительный крик; звук накладывался на тарахтенье повозок по брусчатке и перебранку торговцев, приступавших к работе затемно. Ребенок явно вымотался от плача и только ритмично, монотонно завывал: