Или уйти потихоньку. Он еще долго не проснется. Ада скинула халат, сняла платье со спинки кровати, оделась. Станислас поерзал во сне. Ада замерла. Он опять затих и захрапел, из горла вырывался маслянистый клекот. Ада сунула ноги в туфли, поставила сумку на кровать и, опершись на спинку, балансируя то на одной ноге, то на другой, принялась застегивать ремешки. Станислас закашлялся, повел плечами. Ада выжидала, не спуская с него глаз.
Дрыхнет себе, будто ничего и не было. На ее долю выпало столько боли и горя, как мало кому достается, и все из-за него. Всякий раз мужчина, подумала Ада. Всегда чертов мужчина. Станислас. Герр Вайс. Джино. А если бы она разделалась с этой швалью, что тогда? Она бы принадлежала только себе самой, стала бы хозяйкой своей судьбы. Ада усмехнулась. Как же давно она не вспоминала того стихотворения. «Я капитан моей души»[68]. Да. Она — капитан своей судьбы. Сладость отмщения. Она это выстрадала. Настал их черед помучиться. Ада вспотела, подмышки едва не слипались. Она смотрела на Станисласа, на его лицо — стальное под лунным светом. Воспоминания грызли ее, в голове крики, шепоты, страх. Томас, притихший в коричневом саквояже священника. Ада одна в Дахау, голод, кожа шелушится, а ее плоть пожирает сама себя. Бомбы, падающие вокруг, взрывающиеся небеса и вой земли. Она чувствовала, как горькая желчь разливается ядом по венам и нервам. Станислас разрушил ее жизнь и жизнь Томаса. Око за око. Во рту словно тарталетка, наполненная кровью. Она избавится от него навсегда. Она, Ада Воан. Потом найдет Томми, привезет его домой и начнет жить заново.
Подхватив сумку, она на цыпочках пересекла комнату. Задернула шторы, приподнимая ткань, чтобы металлические кольца не звякнули, подоткнула края под оконную раму и расправила шторы по бокам — ни крупинки света не должно проникнуть внутрь.
Помедлила, привыкая к темноте. Стэнли храпел, рама кровати подрагивала в такт его дыханию. Ада подошла поближе — вот сейчас он вскинет руку и вцепится в нее, но он не двигался. Она ждала, считая: один, два, три. Шагнула к камину, четыре, пять, шесть, глубоко вдохнула, семь, восемь, девять. Включила газ, услышала, как он зашипел, почувствовала кислый запах серы. Взяла сумку, на цыпочках вышла, закрыла дверь и покрепче воткнула утеплительную «колбасу» в щель под дверью, чтобы газ не просочился в коридор. Десять.
Вниз по лестнице, четыре пролета, не дыша. На улицу. Ада выдохнула так резко, что поперхнулась, и у нее заломило в груди. Согнувшись, она тяжело опустилась на тротуар.