— Шла война, — сказала сестра Бригитта. — Все было так зыбко, ужасно. Мало ли что сделает человек, чтобы выжить. Я никого не стану за это порицать.
— Вы говорили, что были выше войны.
— Вы передергиваете мои слова. Я сказала, что старость не ведает войны.
Вот как они действуют, эти юристы. Тычут в нос фактами, но только теми, что им подходят, а потом складывают из них картинку, где все вкривь и вкось, как в зеркале на ярмарочном аттракционе, что показывает тебя то коротышкой, то жердью. Аде хотелось крикнуть присяжным: неужели вы не видите, что он делает?
— Ада Воан навещала вас, когда вы вернулись в Англию?
— Увы, нет, — покачала головой сестра Бригитта. — Я была бы ей рада.
— Позвольте спросить еще раз: вы уверены, что ее ребенок умер?
— У него не было пульса, сердцебиения, он не дышал. Младенец родился мертвым. Ни малейших сомнений.
— Выходит, Ада Воан лгала, когда говорила, что он жив.
— Она обманывала себя. Существенная разница.
— Выдумщица, — подытожил мистер Харрис-Джонс. — Никакой разницы.
Сестра Бригитта спустилась со свидетельского места, поцеловала свой крестик и вышла из зала, не взглянув на Аду. Следовало навестить ее, нехорошо, что не навестила. Но о чем бы они стали говорить? А помните, как… Что за удовольствие, что за радость оглядываться на те годы? Лишь пустота внутри и печаль.
Первый день судебного заседания закончился, и Ада вернулась в камеру. Явился мистер Уоллис с бутербродами и бутылкой имбирного пива, физиономия как у обиженного кролика.
— Ребенок был мертв. Вы мне этого не говорили.
— Я не знала, — ответила Ада. Признания сестры Бригитты звенели у нее в голове, рассыпаясь визгливым эхом. Ей хотелось биться головой о стену, чтобы вышибить этих демонов, пусть и вместе с мозгами.
— Я не могу защищать вас, если вы мне не расскажете все.
— Богом клянусь, я не знала.
— Или не хотели верить в то, что произошло, и убедили себя в обратном?
— С чего вдруг? — Голос у Ады дрогнул. — Я бы не стала.
— Не стали? — Жестокий вопрос.
Он надкусил бутерброд, и Ада смотрела, как движутся кругами его тонкие губы. Она не могла есть. Перед глазами пустые могилы и пятнистая кожа трупов, зарытых под землю. Маленький Томас лежит в гробу рядом с чужим человеком, стариком, что истратил свою жизнь и расплескал до последней капли любовь.
— Смерть. — Ада сидела, обхватив себя руками, и раскачивалась вперед-назад, вперед-назад, словно разум ее раскалывался надвое, и безнадежность вбивала клин в эту трещину. — Смерть и тьма.
— Поговорите со мной, Ада, — попросил мистер Уоллис. — Расскажите все, как было.