.
— Это не так. Я не понимаю, зачем вы об этом говорите и при чем тут Станислас.
— Вы гордились тем, что делали?
— Это держало меня на плаву, — ответила Ада. — Мое шитье.
— Я спросил, гордились ли вы своей работой? — упорствовал Харрис-Джонс.
— Да. — Ада вскинула голову и гневно уставилась на обвинителя: — Да, я гордилась моей работой. Она делала меня человеком. — И прошипела сквозь зубы: — Что вы понимаете? — Она обернулась к присяжным: — Выбирать мне было не из чего. Меня загнали в капкан. Мне не платили, само собой. Даже поблажек не давали. И что из того, если фрау Вайс находила для меня работу, носила мои творения, она и ее подруги? Что? Я делала то, что приходилось делать, иначе бы я погибла.
— Вы старались для этих женщин, не так ли, мисс Воан? Вы добивались от них похвалы, таяли от их восторгов.
— Они никогда со мной не разговаривали. Только одна из них была добра ко мне, и да, тогда я растаяла. Я жаждала любви. Вряд ли вы это поймете.
Мистер Харрис-Джонс взял со стола бумагу, ту, что отложил лицевой стороной вниз.
— Пункт девять в вашем списке, — сообщил он присяжным, затем подошел к Аде и вручил ей бумагу.
Это была фотография. Ада вгляделась, детали то расплывались перед глазами, то опять вставали на место, теперь ты видишь, а теперь нет. Неужели это она? Собаки, опять же. Ада с усилием припомнила их клички. Шотландские терьерчики. Негус, Стаси.
— Вам знакома эта женщина, мисс Воан?
— Да.
— Кто она такая?
— Одна их тех, кто приходил ко мне.
— Вам известно ее имя?
— Нет, — дернула головой Ада. — Никого из них я не знала по имени.
— Вы слыхали о Еве Браун? — спросил Харрис-Джонс.
Ада сглотнула:
— Ева Браун?
— Да. Ева Браун.
— Она как-то связана с нацистами?
— Притворяетесь невежественной простушкой, мисс Воан?
— Не понимаю, о чем вы спрашиваете.
— Ева Браун, — Харрис-Джонс раскачивался на каблуках, он явно наслаждался происходящим, — была любовницей Адольфа Гитлера.
Ада слышала о чем-то таком по радио, но очень давно. Газеты она открывала редко и никогда не смотрела на снимки. Она не хотела жить прошлым.
— Повторяю, вы знали эту женщину? — Харрис-Джонс поднял фотографию обеими руками.
— Говорю же вам, я видела ее раньше.
— Эту женщину, — Харрис-Джонс выпятил грудь, его голос рикошетом отлетал от стен зала, — зовут Ева Браун.
Ада почувствовала себя так, будто ее сбил автомобиль, несущийся на полной скорости. Она пошатнулась, ухватилась на перила, чтобы не упасть.
— Я не знала, кто она такая. При мне ее ни разу не назвали по имени.
— И вам никто не объяснил?
— Нет. С чего бы? Со мной не разговаривали. Они не называли ее по имени. Судачили иногда о какой-то фройляйн,