Впрочем, я это понимала.
Хотя папа и наши дяди сражались в Первую мировую, мы были одной из немногих семей в городе, в которой пока еще никто не воевал. Джеймсу было двадцать шесть лет, хотя на фронт уходили мужчины и старше. Ричард был слишком молод, а остальные у нас были девочки. Более того, наше богатство постоянно вызывало споры. Так что люди злословили на наш счет не потому, что мы немцы, а из зависти к нашему благополучию.
Я пыталась объяснить это Клаудии, но не думаю, что она поняла. Можно было бы подумать, что уж кому, как не Клаудии, уметь распознавать ревность и зависть. Но это было не так.
На следующей неделе все пошло еще хуже. Я физически ощущала, как спину буравили полные ненависти взгляды, злобный шепоток лез мне в уши. Мы с сестрой сели рядом, ни на кого не смотрели и пытались делать вид, будто ничего не замечаем.
В конце вечера руководительница гильдии Глория Шеффер отвела нас в сторону. Даже не извиняясь, она вежливо предложила нам покинуть гильдию на какое–то время. Представляете? На какое–то время. Честное слово. И от кого мы это услышали? От Глории Шеффер.
Я сдержалась и не высказала все, что думала о ней и ее подружках. Просто собрала рукоделие, взяла сестру под локоть и вывела из комнаты. Если уж уходить, то с гордо поднятой головой. А выплакаться можно будет потом, когда тебя никто не видит.
Сара, вы удивлялись, почему я не хочу вступать в Уотерфордскую гильдию. Теперь вы знаете причину. Да, я понимаю, что теперь там нет почти никого из тех людей, но тут дело принципа. Они не захотели нас там видеть, ну и ладно. Теперь я не хочу иметь с ними дела.
Мы с сестрой пытались забыть про гильдию и про то, как наши так называемые подружки обошлись с нами. Скоро должен был приехать Ричард, мы с восторгом ждали его.
После приезда он бесконечно говорил об Эндрю, о друзьях, воевавших в Европе, и, разумеется, о Загадке. Папа просто сиял от радости. Вероятно, мы тоже, хотя я предпочла бы не слышать все эти разговоры о войне.
— Ричард, в школе тебя никто не преследует из–за твоего происхождения? — неожиданно спросила Клаудия.
Джеймс сердито посмотрел на нее, а я пнула ее ногой под столом, сильно так. Она взвизгнула и резко повернулась ко мне.
Ричард положил вилку.
— Нет, конечно. Все знают о моем отношении к Гитлеру. А почему ты спросила? — Клаудия опасливо покосилась на меня, я нахмурила брови. Ричард тут же почувствовал неладное. — Ну–ка, Клауд, не обращай внимания на Сильвию. Что происходит?
Сестра неохотно рассказала, как с нами недавно обошлись бывшие подруги. Ричард стиснул зубы, а его глаза превратились в ледяные щелочки.