«Он не забудет, – подумал Духарев. – И не простит! Но зато какая у него рожа!»
– А добрый выстрел! – прозвенел в наступившей тишине голосок старшего сына Владимира, юного князя Изяслава.
– И придумано недурно, – заметил Артём. – Знатно по ушам бьёт. В бою может пригодиться.
Палата снова загудела… И опять Владимир оборвал шум, подняв руку:
– Ты исполнил клятву, Илья Моровский, – произнес он, поднимаясь на ноги. – И вот мое слово: отныне и навсегда, княжич, место твое за моим столом среди старшей гриди!
– Любо! – рявкнул Добрыня.
– Любо!!! – подхватила гридь.
Илья стоял один, посреди ревущей толпы, улыбался, и слезы катились по его щекам…
Нет, не один. Батя был рядом.
Как всегда.
В нашем фольклоре нет более значимой фигуры, чем Илья Муромец. Тем не менее в литературных источниках Древней Руси это имя не упоминается, хотя есть даже конкретный период, к которому традиционно относят этого богатыря: время правления великого князя Владимира. Кто-то, правда, склонен подразумевать под «Владимиром Красно Солнышко» Владимира Мономаха, но мы пока оставим этот вариант за кадром. Равно как и замечательную историю «старого казака Ильи Муромца», у которого как раз есть вполне конкретный прототип: действительно, казак и, действительно, Илейка Муромец, папа которого носил ничем не примечательную фамилию «Коровин», а сын прославился тем, что во главе объединенного казачьего войска недурно покуролесил в смутные времена. Проявив, надо полагать, недюжинные полководческие способности, поскольку Илейка Муромец не только объявил себя «царевичем Петром», но и взял несколько крупных городов, в том числе Путивль и Тулу. В Туле же он спустя некоторое время был осажден лично царем Шуйским (Лжедмитрия к этому времени уже прикончили), где Илейка весьма неплохо оборонялся до тех пор, пока Шуйский не запрудил реку и не затопил Тулу. Казачьего атамана взяли в плен, отправили в Москву, пытали и казнили. Но «старый казак Илья Муромец» тем не менее прочно вошел в фольклор да там и остался.
Однако вернемся к нашему герою.
Сказать, что о нем так уж никто и нигде не упоминал, было бы неверно. Например, некий Илья Русский упоминается в средневековой немецкой поэме «Ортнит» и в «Тилдрет-саге», которая, правда, является лишь перепевом «Ортнита».
Есть более поздние, косвенные упоминания, например записи немецкого путешественника Эриха Ласотты (это, правда, уже конец шестнадцатого века), интересные тем, что в них говорится не о Муромце, а о знаменитом богатыре, воеводе князя Владимира Илье Моровлине