Богатырь (Мазин) - страница 194

. Хотя Ласотта пишет о нем не как об исторической фигуре, а именно как о былинном персонаже, герое народных баек. Однако важно само прозвище «Моровлин». Что позволяет сделать вывод о том, что «Муромцем» наш герой стал позднее. Разумеется, в самом Муроме с этим выводом не согласны и охотно покажут всё, включая печь, на которой богатырь провел тридцать три года. Кстати, есть некоторые исследователи, которые возводят прозвище богатыря именно к печи, точнее, к «муравлёным», то бишь к популярной травяной расцветки печным изразцам.

Вариантов – в избытке. Например, история, в которой прототипом нашего героя считается некий «Чоботок», принявший монашество под именем Илия, причисленный к лику святых как «преподобный Илия Муромец» и скончавшийся иноком Киево-Печерской лавры в начале двенадцатого века. Есть гипотеза, выводящая Илью из Великого Моравского княжества. И даже, не надо смеяться, от древнегреческого «мирмидон».

Из всего этого разнообразия я, по ряду причин, решил остановиться на географической привязке к окрестностям городка Моравска (Моровийска) Черниговской (ныне) области, который пусть и возник в источниках позднее описываемого мной времени, но доподлинно известно, что поселение там было и ранее. Я посчитал этот вариант ничем не уступающим прочим по достоверности, но весьма удобным для меня как писателя.

Но главное все же не в этом. Пусть ученые изучают останки легендарного Чоботка на предмет «тот или не тот». Лично я полагаю, что народные сказания не стоит рассматривать как некий исторический источник. Вернее, как источник конкретных фактов, хотя таковые и могут лежать в их основе. Сказания прошедшие, пусть и существенно изменившись, через столетия несут нам совсем другую информацию: социальную. Былины – это больше, чем просто факты, и уж точно не просто сказки для развлечения. Это исконные, глубинные, многовековые чаяния народа, материализованные им в фольклоре.

«Эпос живуч не воспоминаниями прошлого, а тем, что он отражает идеалы, которые лежат в будущем. Он отражает не события той или иной эпохи, а ее стремления. Народ, возвеличивая киевскую эпоху, стремился не к реставрации Киевской Руси, а смотрел вперед, стремился к единству, которое Киевская Русь начала осуществлять, но не довела до конца. Чтобы полностью и правильно понять это явление, надо ясно представить себе, что вслед за периодом создания государственного единства наступил период феодальной раздробленности. В этот период, как мы знаем, Киевская Русь вовсе не была тем единым, резко централизованным государством, каким она рисуется в эпосе. Если же в эпосе русский народ представлен как совершенно единый, а Киевская Русь изображается мощным, централизованным и монолитным государством, то это происходит не потому, что народ неверно изображает историю, а потому, что народ в своих песнях пел о том, к чему он стремился, а не о том, что уже прошло»