— Я набрал лесных орехов и земляники.
Когда Ева выползла из своего убежища, импровизированного гнезда, которое каким-то образом стало импровизированной норой, Эдгар как раз демонстрировал ослику свою добычу.
— Мама готовила на завтрак нам с братьями кашу, — сонно сказала она.
Великан только пожал плечами. Подол рубахи у него был полон всякой лесной снедью, а живот казался брюхом огромного насекомого, не то мотылька, не то гусеницы.
— Скоро будет дом для божьих людей… матерей Иисусовых… там тебя выучат читать и писать слова, и будут кормить тем, чем хочешь.
— Я не хочу так, — задумчиво сказала Ева. Она попыталась вспомнить, не оттолкнула ли чем-нибудь накануне вечером великана. От вязкой дрёмы никак не удавалось освободиться. Всё вокруг было нереальным и, казалось, могло рассыпаться всего лишь от громкого голоса. — Я хочу каши. Можно с орехами и земляникой. Значит, ты не умеешь её готовить?
Лицо Эдгара нервно задёргалось. От расспросов девочки его лицо, кажется, вот-вот готово было задымиться. Он откашлялся, после чего сказал:
— Довольствуюсь прахом земным и семенами. Не извращаю сути вещей.
Орехи по одному проваливались между пальцами костоправа и стукались о борт повозки.
— Я видела, как готовила мама. — Сказала Ева. Лицо просветлело, мыслями она витала где-то там, в светлых днях, когда еды было вдоволь, и на неё, Еву, никто не сердился. — Похлёбку. Каши. Пекла хлеб и поджаривала на вертеле мясо. А ещё — сушила рыбу. Я рвала травку для супа, давила ягоды… Правда, как пользоваться ножом, не знаю. Говорили, что я ещё малышка, чтобы что-то резать. У тебя есть нож?
— Очень плохой он. Нож не для битв.
— Для чего же ты его тогда используешь?
Вопрос поставил Эдгара в тупик.
— Мне дал его в награду один человек, за то, что я побрил ему половину лица. А за другую дал деревянные бусы. Но они уже рассыпались. У того человека был только нож, как ни старался, он не мог срубать свою бороду.
— Срезать.
— Там, в бороде, жили клопы да мыши. В ней постоянно кто-то копошился, а тот человек чесал и чесал подбородок… пытался почесать, но не мог даже его нащупать. Борода была, как лёд, но я разрезал её скальпелем. Долго резал, по волоску. Хотел взять топор, но, в конце концов, справился и так.
— У тебя же есть этот, другой нож! Которым ты режешь людей. Подай его мне! — Ева поддёрнула рукава. — Будем готовить похлёбку.
Эдгар запыхтел так, что закрой Ева глаза, она могла представить усатого зверя, вроде выдры, только во много раз больше. К щеке великана пристал дубовый лист.
— Моим скальпелем нельзя, — сказал он. — Сам буду рубить для тебя, что скажешь, этим куском железа. Скальпель… он для таинства. Он должен работать с живой тканью, живая душа должна быть рядом. Как зуб хищника. Понимаешь?