— Я тебя убью, — спокойно произнёс Крэг.
Спустя двадцать минут угрюмый Нааррон помешивал ложкой в котелке, время от времени косясь на попутчика. Тот разлегся неподалёку и, пожевывая травинку, глядел в небо. Над головой приветливо синела высь, обещая погожий весенний денек.
Нааррон подул на похлебку. Аккуратно, чтобы не обжечься, попробовал и обнаружил, что получилось весьма недурно.
— Готово, — буркнул он.
Крэг с воодушевлением подхватился и, оттолкнув Нааррона в сторону, большой ложкой принялся накладывать похлебку себе в миску.
— Не забудь мне оставить, — недовольно пробормотал Нааррон.
— Не забудь ещё раз вымыть мне обувь, — парировал Крэг.
Он отсел в сторону и стал с аппетитом уплетать варево, прикусывая добрым ломтем хлеба:
— А ты недурно готовишь, заучка, — пробубнил он с набитым ртом, — хоть какая-то от тебя польза. Будешь заниматься стряпней, раз больше ни на что не годен.
— Да уж лучше так, чем отравиться твоей, — не остался в долгу Нааррон и потер ушибленный бок.
Будто бы было мало ему было ноющих мышц, после дня в седле. Придурок Крэг гонялся за ним по округе, раздавая обидные тумаки и оплеухи. Пришлось спасаться, прыгая через поваленные за зиму тут и там деревья, и петлять, как зайцу, пугая лошадей своей развевающейся и цепляющейся за ветки хламидой. Потом его заставили вымыть в ручье оскверненные ботинки. Трижды! Какое унижение! После всего случившегося натаскать хвороста труда не составило. А вот разделывая тушку кролика, которого Крэг умудрился подстрелить ещё с утра, Нааррон чуть позорно не свалился в обморок. Из-за всех этих событий теперь он пребывал в дурном настроении.
Защитник же, наоборот, после завтрака исполнился благодушия. Как добрая гончая, он держал нос по ветру и прямо-таки рыл землю от нетерпения.
— Закончил? Вымой котелок, и в седло.
— Раскомандовался! — возмутился Нааррон. — Да я из-за тебя уже готов лечь и помереть, а не то что провести ещё один день верхом!
— Зато согрелся, — посмеялся Крэг, — гляди-ка: даже зубами клацать на всю округу перестал, доходяга.
Взгромоздившись на кобылку, Нааррон с удивлением обнаружил, что чувствует себя не настолько плохо, как ему только что казалось. Даже вполне сносно. Мышцы уже почти не болели, а с неба во всю пригревая светило яркое солнце, весело чирикали птахи, и мир стал казаться чуть прекраснее. Особенно после сытной порции кроличьей похлебки со свежими и сухими травами, корешками и ломтем ещё не успевшего зачерстветь хлеба, которым великодушно поделился с ним Крэг.
— Я готов. Куда направимся?
— Пока — прямо, — насмешливо ответил провожатый, но Нааррон не успел обидеться, как тот добавил, — выйдем на тракт и двинем по нему на север. К полудню, если всё пойдет хорошо, доберемся до Быстрой. Река разливается широко, и люди строятся на противоположном обрывистом берегу. Если повезет, то никого не встретим.