Кербалай встал и приблизился к нему.
— Ты оказался неблагодарным, Иман. Я и на этот раз не трону тебя, и это будет продолжаться до тех пор, пока ты не поймешь свою вину и не раскаешься. Хорошо, иди. В свободное время я еще поговорю с тобой.
— Я буду ждать этого разговора. Что же касается раскаяний, то от меня их не жди.
Кербалай сделал вид, будто не расслышал последних слов.
У самой двери Иман вдруг остановился и, оттолкнув конвоиров, подошел к Кербалаю:
— У меня к тебе одна просьба.
— Говори.
— Мы — враги. Ты можешь убить меня, закопать живым в землю. Поступай как знаешь — твоя воля. Но одна просьба: не трогай мою семью. Если хочешь рассчитаться со мной, убей, изрежь на куски, повесь, лишь чести не лишай...
— Я не воюю с женщинами, Иман. Иди с богом, я не трону твоей семьи.
— Только это я хотел услышать от тебя, Кербалай.
***
Всадники стояли в глубоком молчании, глядя на возвышающийся на вершине склеп с синим куполом, сложенным из глазурованного кирпича. Там была могила Ядуллы, сына Кербалай Исмаила. Каждый раз, в день его гибели, здесь ставили огромный котел и резали семь баранов. Крики и плач женщин разносились по всей округе.
Сейчас могила была завалена снегом. У подножья склепа виднелись волчьи следы, они, попетляв, спускались в ущелье и исчезали. В какой-то миг Абасгулубеку почудилось, что эти следы оставлены не волком, а Кербалаем. Он оставил сына и пошел искать черную стаю, к которой можно было бы пристать.
Абасгулубеку захотелось быстрее уехать отсюда. Предчувствие надвигающейся беды охватило его. «Кербалай забыл сына», — подумал он.
Он молча тронул поводья. На снегу виднелись конские следы: кто-то проезжал по дороге. Мороз шел на убыль. Временами даже показывалось солнце, затем облака, похожие на кучи хлопка, снова закрывали небо.
Халил, глядя на снег, рассыпающийся под копытами Араба, подумал, что, если днем подтает, ночью дорогу затянет льдом. И в жизни так: вначале сердце бывает мягким, а потом...
Дорога ушла от реки. У самого края ущелья что-то трепыхалось и билось в снегу. Халил соскочил с коня.
— Эй, что случилось? — крикнул Талыбов.
— Куропатка, — ответил Халил и приложил палец к губам. Проваливаясь по колени в снег, он дошел до большого камня, бросился на землю, но птицу поймать не смог. Он приподнялся на коленях и во второй раз бросился на землю. С минуту неподвижно лежал на снегу. Затем, вытянув вперед руки, поймал прижавшуюся к скале куропатку.
Все трое стали внимательно разглядывать птицу, будто видели впервые в жизни. Халил подумал, что если бы Нариману, его сыну, было год-полтора, он отвез бы птицу ему.